Виталий Крыръ - Гоблины дальнего космоса

Их оставалось на проходе еще двое, и один не выдержал, разрядил в меня ригвел. Я скорее почувствовал, чем увидел, что он собирается делать, и резко дернулся в сторону. И тут второй достал меня штыком прямо в правый глаз... Боль пронзила голову, но руки все же дернулись и отбили ригвел в сторону лезвием топора. Киска светлой змейкой проскользнула под топорищем моей секиры и всадила штырь противнику тоже в глазницу. Тот дернулся, заорал и выпустил ригвел. С другой стороны подбежали гоблины и набросились на мохнатого стрелка.

Я тихо присел на пол. Левый, целый глаз почему-то не закрывался. Автоаптечка уже ввела обезболивающее и оно начинало действовать. Но вместе с болью уходило и ощущение легкости, приподнятости, двигавшее ранее мной. Захотелось спать. Что-то стекало от глазницы по щеке и ниже. Штык, как мне позже сказал Иннокентий, вошел не очень глубоко. А пока надо мной склонилась Киска и выдавила белое сметанообразное лекарство из тюбика прямо на остатки глаза. Один за другим протопали гоблины в проход, к которому рвался я. Старший из них - не по годам, но по риску - Жоржи что-то кричал и размахивал рукой, направляя. У некоторых были в руках трофейные ригвелы, ими они вскроют любые двери.

- Отдыхай, граф, - прозвучал голос Горбача по личной связи. - 'Мохнатцы' почти добиты, если что вдруг особенное случится, я тебя позову. - Видно ему уже сказали, что со мной приключилось.

Киска присела рядом, и я заснул у нее на плече.

Пришел в себя укрытый белой простынкой и почему-то голый. Интересно, кто меня раздевал? Я лежал в той самой уютной комнатушке, где мы с Киской ночевали последнее время. На стене над моей головой все также умиротворяющее висел топор - увидев его, почувствовал себя совсем как дома. От лекарств глазница перестала болеть, вдобавок, как я понял на ощупь, ее закрывал 'дышащий' пластырь. Рядом с кроватью аккуратно расположилось мое оружие и Кискин штырь. Как я потом узнал, мой сон слегка усилили и транспортировали меня на землю для отдыха.

В комнате нас было двое. Увидев, что я проснулся, Киска подошла с тарелкой чего-то аппетитно пахнущего в руках, присела рядом и начала кормить меня из ложечки. Ясное дело, я мог двигаться и сам - современные лекарства быстро ставят на ноги. Но в том чтобы лежать и даже ложки ко рту не поднести всегда находил особый шарм. А вот Киске это раньше не нравилось, и она меня еще ни разу не баловала таким 'извращением', даже в наши лучшие дни.

Потом она ненадолго вышла. На меня окончательно накатило бодрое самочувствие, а, пройдясь по комнате, обнаружил, что голова не кружится не только лежа. За несколько минут я даже успел чуть заждаться, предвкушая... Когда услышал ее возвращающиеся шаги, то не стал одеваться, лишь опять лег под белую ткань. И оказался прав. Киска появилась в легком халатике, через который четко проступали очертания сосков. А затем сбросила его. Ослепительно белые шелковистые волосы и белые груди. Алые губки, розовые соски и... В общем в тот день она побывала и в позе кошки, хотя до того всегда говорила, что это унижает достоинство женщины.

*

Город погружался в сумерки. Казалось, ничто не напоминало о войне. Все те же нетронутые разрушением домики, приветливая зелень во дворах и вдоль мостовых. И люди на улицах. Пожалуй, под открытым небом их даже чуть больше, чем до вторжения. Только вот повод потолпиться на тротуарах необычен: небо на юге изрезали огненные росчерки, молниями устремляясь к земле. Люди показывали друг другу пальцами, разговором едва не заглушали отдаленный рокот пламени. Еще несколько месяцев назад сложно было даже представить такой ажиотаж. Кого удивят спецэффекты? Раньше видывали фейерверки и помасштабней. Но теперь все точно знали - это не голограмма или игрушка, поток огня несет необратимое уничтожение. И то же самое зрелище воспринималось совсем иначе, с внутренней дрожью.

Мы с Киской тоже в очередной раз смотрели 'фейерверк': жилые районы, в которых 'жабы' квартировали и в других городах, восстановить несложно, и теперь Горбач с орбиты выжигал зеленых. Лучи красочно входили в атмосферу, направляясь к ближайшему от нас поселению. Возможно, графу вместо стрельбы пришлось бы, как и мне, отдыхать на земле. Или даже в земле, как некоторым другим. Но от дважды пущенных в упор ригвел-импульсов гоблина защитил подаренный Валькирией 'зеркальный' щит. Вот что значит настоящая забота, а не кучка 'благих' упреков!

Уже от семнадцати групп беженцев мы приняли присяги вассальной верности. И с каждой новой присягой быстрее следовала другая. Взамен наводили порядок в примкнувших к Империи городах. Сначала огонь с орбиты, а затем десяток-другой уцелевших 'жаб' уничтожался моторизованной пехотой под началом кого-нибудь из графов или даже самого императора. Хороший шанс испытать боем все новых и новых мобилизованных гоблинов. Пусть даже не слишком тяжелым боем - за несколько последних спецопераций никто из солдат не погиб. Да и по другим ведомствам Империи наметился преизрядный прогресс. Набранные мной после ранения помощники, например, быстро ухватили суть дела, и в двух последних новостных комментариях мне ничего и править-то не пришлось.

Поздним вечером, наконец отправив ренкинэ спать, в очередной раз обратился к древним психофизиологическим практикам. Правду говоря, еще подростком я вышел на них через увлечение психопатологией. Известные психопаты прошлого занимались различным 'эзотерическим' и, как выяснилось, малопродуктивным времяпровождением. По крайней мере, за границы возможностей современного научного гипноза никто не вышел. А если и вышел, то надежных доказательств тому не было. Видимо, все объяснялось коллективным психозом, который со временем сошел на нет - предлагаемое медициной физическое бессмертие не оставило места доморощенным целителям. А четкие правила и сценарии компьютерных игр потеснили гороскопы.

Но углубившись еще на несколько тысяч лет в прошлое, я наткнулся на более интересные сведения. За намеками и недомолвками угадывалось нечто, пусть не дающее даже силы современного танка или медлаборатории, но все же выходящее за рамки обыденного. Безымянные авторы утверждали, что полностью резервные возможности организма раскрываются, только если лишить себя какого-либо органа чувств. Правда, не всякий орган считался этого достойным. Нужные способности можно было получить, избавившись от языка, глаза, руки или ноги - вероятно в двух последних случаях речь шла об осязании. Но особой популярностью почему-то пользовалось превращение себя в импотента - тоже своего рода лишение органа - путем употребления специальных трав и минералов. Причем сделать это нужно было в молодом возрасте. Тогда, после ряда незамысловатых, но продолжительных упражнений ты мог узнать, были ли в теле скрыты сверхъестественные возможности. А если их изначально не было - вероятность чего древними с готовностью признавалась - вот незадача то, а? Ведь восстановить здоровье обратно в этих случаях они не могли.