Энтони Рейнольдс - Отметка Калта

А затем Бланшо выбил у нее из руки пистолет и схватил за шею.

Меллисен хлопнула его по ушам. Изо рта хлынула кровь, и Бланшо понял, что должен был бы упасть. Он не упал. Он был силен. Он являлся дланью правосудия, и отвести его в сторону было невозможно.

Его отвлекло движение на разбитом потолке. Он посмотрел вверх. Из-за обломков на него глядело лицо. Потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это Крадж. У Бланшо отвисла челюсть от изумления, а хватка ослабла, дав Меллисен возможность ударить его локтями по предплечьям, разорвав захват. Она откатилась в сторону, и Крадж упал из трещины в потолке пещеры, побежав по обломкам скорее как животное, нежели как человек.

Бланшо повернулся навстречу нападающему Краджу, но Меллисен сделала ему подсечку. Он упал назад, и лейтенант прижала его к земле. Крадж поднял кусок камня и обрушил ему на голову.

Нет. Душа Бланшо отчаянно закричала из-за неисполненного долга. Повинуясь инстинкту, Бланшо целиком отдался источнику силы, которая завела его столь далеко. Булыжник Краджа двигался по дуге целую вечность, и этой уймы времени хватило, чтобы внутри Бланшо что-то зашевелилось. Оно извивалось, словно угорь, но сидело в теле плотно, как рука / лапа коготь железо / в перчатке.

А потом раздался / аххххх, здравствуй и прощай / насмешливый шепот.

И Бланшо закричал.

Он кричал не вслух. У него больше не было такой привилегии. Тело более ему не принадлежало. Кричал его разум. Он визжал, оказавшись в тюрьме, зная, что из нее нет спасения. Выл, сокрушенный не булыжником Краджа, а жестким камнем истины. Теперь Бланшо видел правду о шепоте.

Всегда с тобой. Всегда в биении твоего пульса.

Слова были сказаны на человеческом языке, однако были позаимствованы. Голос состоял из гниющих снов.

Тварь внутри тела Бланшо выбросила вперед руку и раздробила камень Краджа в пыль. Широко растопыренными пальцами она обхватила лицо Краджа. И сдавила.

У Краджа был плотно сжат рот, его зубы дробились друг о друга, и он издавал все нарастающий вопль чистейшей муки, пока рука не раздавила переднюю часть черепа в кровавую кашу и костяные обломки.

Меллисен отпрыгнула назад, но ей не хватило скорости. Такого не смог бы ни один человек. Удар ноги переломил ей хребет и отшвырнул прочь. Она осталась лежать среди мусора, словно выброшенная тряпичная кукла.

А затем Бланшо остался по-настоящему один. Он мог видеть глазами, ранее принадлежавшими ему, но теперь на краю зрения корчилась тьма, колыхающаяся чернота ночной порчи. Его тело оглядело бойню и улыбнулось.

Работать вместе. Убивать вместе. Как раньше.

К отчаянию Бланшо добавился намек на вопрос.

Вспомни, пляшущая плоть, вспомни, как помог этому страннику. Вспомни слова, которыми мы обменивались.

Они не говорили. Тварь лгала. Он мог быть уверен в этом последнем обрывке своей гордости.

Слова в пустоте, слова от имени к имени, пляшущая плоть хорошо слушает в бесполезной надежде. На Веридии Максим.

На Бланшо обрушилась громада. Его подхватило чудовищной волной, воспоминания поднимались на поверхность, и картина обретала очертания. Волна несла его к горе. Словам твари невозможно было сопротивляться — когда она зашептала, он отчетливо все понял, а затем увидел, что правда может быть не менее ужасной, чем ложь.

Вокруг мысленных созвучий скользнул смешок. Тварь повторила слова, которые уже произносила раньше. Слова, ставшие началом ее нападения на Бланшо и заразившие его.

— Веридий Максим, мы устранили сбой вокса. Пожалуйста, ответьте.

Бланшо ответил. Он заговорил с тем, что считал экипажем, и тем самым позволил твари завершить кошмарное путешествие.

Нет. Не с экипажем, а с этим странником. С тьмой, которую они поглотили, и которая поглотила их. Мы говорили. Я переместился. Мне все равно, как это делать — на кораблях или по путям, созданным речью. Мы говорили. Ты впустил меня. На Калт. В себя. Мы зашли далеко. Мы славно странствовали.

Тварь подняла лазпистолет Меллисен. Теперь закончить начатое. Скоро придут гости. Новые слова. Новое странствие.

Она направилась к раскопу.

Бланшо сопротивлялся. Он боролся за свое тело, а когда его постигла неудача, стал бороться за то, чтобы умереть. Странник не дал ему сделать ни того, ни другого. Он заставил Бланшо наблюдать за последней бойней, а затем три дня неотрывно глядеть на тела, пока через завал не пробилась спасательная группа из другой аркологии.

Появилось отделение солдат в серой запыленной форме. Их сопровождал один офицер-легионер из Ультрадесанта.

Люди уставились на единственного выжившего. Тот уже выбросил лазпистолет и сидел, сгорбившись в тщательно изображенной позе отчаяния. Гигантский воин едва глянул на тварь-Бланшо, осматривая тела и двигаясь дальше в поисках угрозы.

Взгляд твари следовал за космодесантником.

Поговори со мной.

Перед ней присел сержант пехоты.

— Есть еще выжившие? — спросил он.

Тварь не ответила человеку, однако ее рот открылся.

— «Кампанила»…

Легионер замер от омерзительного хриплого звука. Устрашающий боевой шлем повернулся.

« Не говори с ним! — взвыло сознание Бланшо. — Убей его! Прошу! Прошу, убей его! Убей сейчас! »

Кашель. Язык облизнул губы, и они скривились в улыбке.

— Я впустил «Кампанилу».

Легионер одним шагом оказался возле странника. Он поднял существо за шею. У Бланшо вспыхнула надежда, что массивная перчатка сожмется, выдавив из кошмарной твари не-жизнь. Но вместо этого космический десантник яростно заговорил через решетку аугмиттера.

— Что ты сказал?

К Бланшо приближалась окончательная тьма, его затягивало в бесконечную бездну зубов и отчаяния. И воплей. Воплей, которые возвращались с полной и подлинной силой. Вечных воплей экипажа «Кампанилы».

Его тело продолжало ухмыляться.

— Приятно наконец поговорить с вами, мой повелитель, — обратилось оно к воину Легиона.

Так приятно.

Гибель надежды. Вот чего пытался добиться XVII Легион, и они были близки — очень близки. Граждане Калта были невинными очевидцами войны, которую не могли даже надеяться понять, и все же пострадали сильнее всех.

Однако надежда не умерла. Те из нас, кто выжил, перегруппировались и продолжили сражаться в тенистых пещерах под разоренной поверхностью. Каждому из нас было известно, что пока мы держимся, XVII Легиону не достичь основной цели — не сломить жителей Калта. До этого далеко.

Надежда тянулась к жизни в пещерах, словно к маяку, а маяк всегда светит ярче всего в самые темные бездны ночи. Это представляется уместной аналогией, если учесть, чему еще было суждено произойти.