Александр Зорич - Клад Стервятника

— Ну, если бы не мой выдающийся вокал, — Гордей переткнул пару проводков и подергал датчики, проверяя на прочность, — вместо моего горла был бы разодран ты, май фрэнд. Сам знаешь, «карусель», когда хорошенечко раскрутится, колесует средних размеров человека в течение трех-пяти секунд.

— «Средних размеров человека»… Ай-ай-ай, — покачал я головой. — Все-таки вы, ученые — бездушные типы. Я вот никогда не смог бы сказать о тебе — «Гордей обыкновенный средних размеров».

— Ага, — легко согласился он. — А еще мы беспрестанно делаем опыты на живых людях и перешиваем животным головы на жопы. Такими профессионалов науки изображают в научно-фантастических романах испокон веку. Либо ботаник, либо упырь, и третьего не дано.

— Почему? Бывают еще упыри-ботаники.

Программа-минимум представлялась, на первый взгляд, легкой: погрузить шест экстраполятора в застывшие «волны» грунта на месте бывшей зыби.

Я не знаю наверняка, сохраняется ли сама зыбь на одном и том же месте в течение нескольких дней. Курсирует ли она под воздействием каких-нибудь гравитационных сдвигов, или же ведет оседлый образ своей аномальей жизни.

Но, судя по частоте, с которой Синоптик обновляет карты в наших ПДА, долго на месте не задерживаются ни зыби, ни «электры». А уж подвижные аномалии вроде некоторых подвидов «трамплина» и бродячей «карусели», с которой я нынче уже успел свести знакомство, те гастролировали по Зоне как ненормальные.

Однако когда мы погрузили шест примерно на полтора метра в землю, продвигаться дальше он категорически отказался. Гордей пыхтел, сопел, лихорадочно клацал клавишами управления, но вибробур, который, по его словам, как раз и отвечал за внедрение в грунт блока анализаторов и молекулярного сканера, только натужно гудел. А в самые напряженные моменты еще и принимался надсадно скрипеть, так что Гордей поминутно выключал питание и давал передохнуть «этой безмозглой удочке».

Я же старался тщательно исполнять все приказы Гордея, а сам тем временем усиленно размышлял над прежней темой. Непонятно было, откуда взялась эта «карусель» и кто пригнал сюда такую орду крыс.

В том, что крысы подверглись перед атакой мощному мотивационному воздействию, у меня не было и тени сомнения. Это было понятно по их целенаправленному движению и слаженности всех действий. Обычно крыс ведут за собой короли, подлинные центурионы хвостатых легионов. И даже при этом поведение крыс суматошно. Они часто бросаются в разные стороны, разбегаются из общего потока. Иные даже удирают, улучив удобный момент, благо инстинкты самосохранения никто еще не отменял даже у животных Зоны. Ну, разве что псевдоплоть, припять-кабан или стая слепых собак из чистого упрямства не уступят дороги противнику, который объективно их сильнее.

Но упрямство диких свиней — их самая что ни на есть природная черта. А что делать с крысами, когда их не одна сотня, а сто тысяч, и когда они нуждаются в жестком управлении?

Оказалось, что разгадка, как это нередко случается в Зоне, лежала на поверхности. Хотя в моем случае — как раз на дне.

Отдыхая после жаркой схватки по пояс в болотной жиже, я заприметил в полукилометре от береговой линии силуэты чаек. Несколько крупных грязно-белых птиц оживленно кружили над оврагом или глубокой лощиной — мой бинокль имел вполне сносный зум и расшифровку смазанных деталей с помощью системы «искусственный интеллект». Но все главные детали ландшафта прятались за кустарником, наседавшим на песчаную дюну.

Поначалу это меня, признаться, не слишком насторожило. Чаек в Зоне хватает, как и в любой промышленной зоне по ту сторону Периметра.

У меня на родине, в Казани, эти прожорливые пернатые давно уже облюбовали район центральной городской свалки и чувствуют себя там гораздо вольготнее, нежели на широких волжских просторах. Так же и тут, только на смену мирным белоснежным птицам, некогда украшавшим Припять и по весне ненадолго сбивавшимся в стаи подобно снежной метели, радиация породила остроклювых крылатых разбойниц, способных втроем или впятером напасть на зазевавшегося человека и нанести ему серьезный урон. А самый опасный представитель пернатой фауны — черный хищник поморник, смело нападающий на человека, когда тот вторгается на его территорию…

Между прочим, так было не всегда. Еще несколько лет назад птиц в Зоне вообще не было. Ни мутировавших, ни обычных. Но с какого-то момента вдруг начали появляться. Сперва по одной, по две, а потом и целыми стаями.

Пока не начало доходить уже до триллерной киноклассики вроде «Птиц» Хичкока.

Так, чайки напали в Зоне на германских и австрийских туристов, членов привилегированного рыболовного клуба «Der Fisch 1892», который даже на канале «Discovery» пару раз показывали. У дойчей имелось вполне официальное разрешение, купленное за жирные германские евро, и потому водил их в Зону военный переводчик и бывалый сталкер Нариман — большой знаток подледного лова припятской уклейки и полосатого зеленого окуня с двумя хвостами. И все шло хорошо, покуда дойчи не заприметили неподалеку в небе припятскую чайку. Честное слово, лучше бы они на поплавки свои смотрели!

Вид огромной белоснежной птицы привел фишерманов в восторг. Они решили непременно сфотографировать диковину. И принялись наперебой подманивать летучее исчадие ада к себе, соблазняя кусочками яблок, дольками апельсинов и даже банановой кожурой.

Птица не обращала на людей внимания, высматривая в воде мальков покрупней. Так продолжалось до тех пор, пока один из потомков гордого Зигфрида не зашвырнул в чайку хлебной коркой. И на свою беду попал чрезвычайно метко — прямо по башке.

Та, недолго думая, развернулась и ринулась на обидчиков. А следом за нею — вся стая, что кормилась неподалеку и приняла дойчей за разорителей родных гнезд.

В итоге туристическая группа улепетывала во все лопатки, оставив на поле ожесточенного и весьма кратковременного боя свои навороченные пожитки — тирольские шляпы, дорогущие рыболовные снасти, гостинцы для «этих царственных птичек» и клочья жакетов вперемешку с клетчатой шотландкой штанов. Чайки гнали их до ближайшего зимовья, а потом еще битых три часа подражали тем самым птичкам из ужастика Хичкока, сосредоточенно царапая пуленепробиваемые стеклопакеты окон когтями и демонстративно хлеща их крыльями.

— Дас ист я шреклихь, — повторяли охреневшие дойчи, прихлебывая «Ягермейстер».

В общем, я внимательно следил за кружением чаек, тем более у Гордея что-то там застопорилось. Тихо чертыхаясь, он спешно возился с чем-то внутри дистанционного пульта. Наконец решение созрело, и я сообщил напарнику, что намерен прогуляться до интересующей меня низины.