Александр Селянин - Тропа волхвов

– Это ж надо было так бабу уделать! – сокрушенно покачал головой Яша. – Зверье! —

За столиком под орехом ужинали втроем. Ели молча. После того, как Аня убрала со стола, оставив на столе бутылку коньяка с лимоном, и ушла в дом, мужчины заговорили.

– Как жил, брат, после Мозамбика? – спросил Олег. – Мне сообщили, что ты выжил, но был уволен по состоянию здоровья на пенсию.

– Так все и было! Выпотрошили меня хирурги в Военно-Медицинской Академии. Половину выбросили, оставшееся затолкали обратно и заштопали. Поначалу не были уверены – смогу ли выжить? Спасибо докторам, вытащили с того света! Больше года провалялся на больничной койке. Предложили уйти на пенсию, либо идти в канцелярию, бумажки перебирать. Психанул. Меня! Боевого офицера! В секретарши!

– За твое здоровье! – Олег придвинул к нему налитую рюмку.

– Подал рапорт на пенсию. Вернулся в Одессу. Поначалу пенсии на жизнь хватало. Отец был жив. Анька подрабатывала. От тоски запил «по-черному». Не знал, куда себя приткнуть… Все было какое-то пресное, обыденное. Подрабатывал маленько грузчиком в магазине. Хоть какое-то общение. Тетки там были ладные да горячие. Прижмут в подсобке и так «распалят», что потом сам себе удивляешься – ай да я! Так и шли годы. Не женился. Не нашел той, за которую готов был на смерть пойти, а так, ради постели, мне и продавщиц хватало. После развала Союза ко мне наведывались ребята из нашей Конторы, отделение которой было здесь, при штабе Одесского Военного Округа. У них формировалось новое подразделение, подчиненное Украинскому правительству. Предлагали сразу полковничью должность. Я им ответил, что уже один раз присягал Отечеству и второго раза не будет. Я офицер, а не проститутка! Обиделись они тогда на меня, говорили, что еще пожалею. Ну, да Бог им судия! Тошнило от западэнских выкриков «Москали гэть! Нэзалэжнисть! Москали пэрэдохнуть бэз нашого сала и хлиба!» Одним словом, к власти пришли злыдни. Всё стали разворовывать с ураганной быстротой. Все, кто еще вчера сидели за казнокрадство и лихоимство, вдруг оказались политическими борцами. Подкупая горлопанов, пролезли в парламент, во власть, и стали хапать все, до чего могли дотянуться. Ух! Ненавижу таких тварей! Посмотри, кто сейчас правит этой страной? По ним тюрьма плачет, а они надеются ещё что-то урвать. Недавно ездил в Львовскую область. Знакомый предложил подзаработать экспедитором-охранником. Заночевали в селе, откуда родом был водитель. Так его дед, после ужина с самогоном, плакал и говорил: «Якый я щаслывый, що вмыраты буду в вильний, нэзалэжний Украини!» Е па мать! Это до какой же степени надо было задурить голову бедному крестьянину, чтобы он, сидя с голой жопой в облупившейся хате, был счастлив оттого, что киевские и областные «шишки» смогут теперь безраздельно и безнаказанно, вместе с бандюками, «иметь» весь украинский народ! – он выпил водку залпом. – Сегодня, Олег, тебе представилась возможность познакомиться с нашим криминальным «Городским головой» – Семой Хрустом. Ему в ножки кланяется вся исполнительная и местная законодательная власть. Портовая контрабанда, проституция, наркоторговля – всё под ним! Убить человека для него, что муху прихлопнуть! – он налил ещё водки. – Поговаривают, что в местных катакомбах у него своя тюрьма, свои цеха по изготовлению наркотиков. Там же исчезают неугодные граждане. Также исчез и тот человек, который мне занимал деньги на создание своего бизнеса. Его фирма, вместе с моими долгами, оказалась в руках у Семена. А тут еще его дружок на меня наехал, за вовремя не отданный долг. Подозреваю, что это он сам и организовал мое банкротство. У Семена разговор с должниками короткий! – Яша опять чокнулся рюмкой с Олегом и выпил. – Хруст не сам по себе возник! Это ведь явление времени! Убьют его, воры назначат другого «смотрящего», и все будет так же идти по накатанной колее, пока это будет выгодно властям. Они у Семена из рук едят!

– Неужели нет узды на всю эту сволочь? – вздохнул Олег. – Такую державу просрали, твари! Горбатый кашу заварил, а потом в штаны наклал, втихаря америкосам подарил весь наш тихоокеанский шельф с нефтью, газом и промысловыми районами за «поддержку». А ведь всего-то нужно было – в Беловежскую Пущу прислать наряд милиции с постановлением на арест трех подонков. Они ведь тоже тряслись от страха, подписывая смертный приговор своей Родине. Пусть падут на их головы реки слез и крови советских людей, которых они предали за возможность воровать и грабить, вместе со своими подручными подонками. Давай выпьем, чтоб быстрее миновало это смутное время! – они выпили не чокаясь.

– Вот мне отец покойный рассказывал! – Яша закусил лимончиком. – После войны Сталин, опасаясь популярности Жукова, сместил его с должности Наркома Обороны и отправил командовать Одесским Округом. В Одессе тогда бандитизм был не хуже нынешнего. Так Сталин дал ему трое суток на наведение порядка в городе. Жуков поступил как на фронте – враг известен (на весь городской криминал в любой милиции во все времена есть материалы); силы есть – гарнизон, милиция, чекисты и партхозактив города. Всем роздали оружие и за двое суток перестреляли всех уркаганов, вплоть до карманников и проституток. Машины сутками вывозили трупы за город, где экскаваторами рыли для них котлованы и бульдозерами закапывали. После этого десять лет в Одессу урки боялись приезжать под страхом смерти. Люди забыли даже слово «грабеж» или «кража». В широкой прессе это, конечно, не афишировалось, но старые одесситы помнят это золотое время. Милиция еще на подходах к городу, в поездах и на дорогах отлавливала всех блатных. Больше о них никто не слышал. Сейчас все встало с ног на голову. Бандиты отстреливают правильных ментов и проталкивают «наверх» своих – купленных депутатов. А ну их всех к чертовой матери! Наливай! По последней, и спать!

В отдельной палате Филатовской больницы, в окружении приборов, лежал забинтованный Хруст. Возле него неотлучно дежурила смазливая медсестра. У двери палаты, в коридоре, дежурили двое здоровенных парней угрюмой наружности. Когда в дальнем конце коридора послышались шаги нескольких человек, парни насторожились, как злые, дворовые собаки. Разглядев под халатами милицейские брюки посетителей, одни из которых были с лампасами, они успокоились. Посетителей попросили обождать перед дверью. Дежурный врач объяснил им, что пациента желательно не утомлять. У него две рубленые раны и несколько переломов, сотрясение мозга, и ему колют обезболивающие препараты.

В палате медсестра, заломив красивую бровь, строго предупредила вошедшего генерала не утомлять больного. Страдальчески подняв глаза к потолку, он тяжело перевел дух, глядя вслед вихляющей бедрами медсестре. «Да, с такой сестричкой и я поболел бы!» – подумал он.