Игорь Вардунас - Реконструкция. Возрождение

Потеря семьи, ужасы концлагерной жизни, дерзкое восстание и побег, долгие годы скитаний и лишений. Этот человек стоически переносил все испытания и невзгоды, что выпадали на его нелёгкую долю. Затем поступил в один из престижнейших вузов мира и создал одно из самых невероятных изобретений в истории человечества – Машину времени.

– Прав был Джордж Герберт: «Благими намерениями вымощена дорога в ад» [66]. Я изобрёл Машину времени для того, чтобы спасти свою семью. И, сам того не зная, запустил механизм, создавший корпорацию «Хронос», которая приложила все усилия для того, чтобы погубить моих родственников. Ведь если бы я их спас, то у меня не было бы причин конструировать Машину и, соответственно, не было бы никакой корпорации. Парадокс времени поймал меня в ловушку. И чем активней я старался из неё выбраться, тех сильнее запутывался в её силках.

Не зная того, что моих родителей и сестру губит не мстительное Время, а эгоистичные сотрудники корпорации, я отправился в будущее, желая отыскать эликсир бессмертия. Тогда я наивно полагал, что, подарив своей семье вечную жизнь, я смогу навсегда остаться рядом с ними. О, как я был наивен.

По замыслу истории, человечество должно было обрести этот дар, но тут вновь вмешалось моё детище. Перекроив историю на свой лад, они сделали нашу цивилизацию кучкой озлобленных и эгоистичных детишек, готовых убить своего ближнего просто потому, что им так захотелось. Единственный временной отрезок, где влияние корпорации сказалось меньше всего, – это Ренессанс, эпоха Возрождения. Именно такими должны были быть люди к моменту возвращения на Землю Гая Метьюза.

Спасти свою семью или подарить им бессмертие я не смог. Исправить содеянное зло у меня тоже не получилось. В отчаянье я создал другую корпорацию, «Хронос Два», надеясь, что с их помощью я смогу нейтрализовать все последствия от деятельности «Хронос Один». Но я вновь недооценил шутницу Время. Это противостояние было обречено ещё до его начала. Мировая история замкнулась, словно змея, укусившая себя за хвост.

Тогда я понял, что разрушить эту систему может только одиночка. И выбор на роль этого одиночки, который всеми фибрами души ненавидел бы корпорации «Хронос», пал на тебя. И я прошу у тебя, Кейт, за это прощения. Тебе и твоей семье пришлось незаслуженно пережить немало страданий. Но благодаря этому ты сможешь сделать так, чтобы страдания эти не пришлось пережить ни тебе, ни твоим близким.

Кейт, прошу вас, не дайте мне вновь совершить прежние ошибки. Убейте меня прежде, чем я закончу работу над Машиной времени. Этот мир отчаянно нуждается в глобальном ренессансе.

– Хорошо, профессор, – кивнула Кейт, хотя понимала, что собеседник не может её видеть. – Я приложу все усилия, чтобы настала эпоха Возрождения.

– Кейт, прошу вас, не дайте мне вновь совершить прежние ошибки. Убейте меня прежде, чем я закончу работу над Машиной времени. Этот мир отчаянно нуждается в глобальном ренессансе.

Произнеся последние слова, профессор Нордлихт нажал на пульте кнопку и остановил запись. Почти час он говорил на камеру, оставляя видеоинструкцию для той, кто появится в бункере через несколько минут. В горле у профессора пересохло, а язык болел и еле ворочался. Поднявшись со стула, Нордлихт окинул помещение внимательным взглядом, проверяя, всё ли готово. Помещение было огромным. Казалось, что потолки в нём настолько высокие, что висящие там лампы скорее напоминают яркие звёзды в ночном небе, нежели осветительные приборы. С того места, где стоял Нордлихт, невозможно было разглядеть, что скрывалось в сумраке у противоположных стен этой циклопической комнаты.

Удостоверившись, что он ничего не забыл, профессор достал из внутреннего кармана пиджака маленькую пачку желтых стикеров и ручку. Написав на верхнем листочке « ПРОИГРАТЬ », он аккуратно отсоединил его от пачки и наклеил на корпус проектора.

Затем немного поколдовал над настройками записи и закольцевал первые пять секунд видео, на котором он обращался к гостье:

– Мисс Гринвуд! – пауза. – Мисс Гринвуд!

Тем временем в одной из комнат бункера раздался истошный женский крик.

– Неееет!..

Крик девушки больше напоминал завывание раненого зверя. В её голосе проскальзывало что-то животное, что-то первобытное. Словно могучий зверь угодил в стальные объятья капкана и теперь пел похоронную песнь самому себе.

– Нет-нет-неееет!

Увеличив громкость звука почти до максимума, профессор отошёл к стене и положил пульт на стул, стоящий рядом со входом. Подождав немного, он наконец-то собрался с силами и активировал хроноперстень.

Через секунду дверь в помещение отворилась, и на пороге возник девичий силуэт.

– Мисс Гринвуд!

– Профессор? – Девушка в изумлении смотрела на экран проектора, стоящего прямо напротив входа. На белую ткань, закреплённую на треножнике, проецировалось лицо Нордлихта, который, словно попугай, повторял одну и ту же фразу.