Николай Басов - Закон военного счастья (сборник)

– Знаешь, – сказал Ростик, – я еще оставлю тебе свой автомат. С ним тебе будет все-таки привычнее.

Пока их машина поднималась, Ростика не оставляло ощущение, что вот-вот раздастся треск обшивки, кто-то, может быть он сам, закричит, гравилет потеряет управление и они начнут камнем валиться во тьму, раскинувшуюся под ними… Это было странно, потому что тьма, казалось, подступала именно снизу, хотя объективно для его глаз разницы между низом и верхом быть не могло. Но почему-то небеса всегда казались чуть светлее, должно быть, причиной тому был некий психологический эффект, оставшийся с Земли.

Пока они взлетали, из небольшой башенки, чуть пониже остальных, чтобы ее было труднее атаковать, в воздух, почти наобум, бил лучемет Антона. Он не мог видеть в этой смоляной черноте не то что червяков, но даже рукоятки своей пушки, и все-таки работал.

Когда они расставались, он вполне решительно отмахнулся от совета Ростика бить в сторону гавани, где червяки всегда копошились над привычной для них поверхностью воды. Он выбрал тактику веерной стрельбы, чтобы как можно больше собрать этих чудовищ вокруг себя. Так или иначе, его идея великолепно сработала. Было не очень понятно, собрались ли они над Антоном, но нападений на гравилет не случилось.

Ростик мельком подумал, если бы они как следует поработали головами раньше, они бы оставили для баллисты хоть пяток снарядов. Их хризантемные разрывы во все стороны были бы не только отменной приманкой, но и освещали пространство над Одессой, а это было бы совсем не лишне. Почему-то Ростик думал, что их свет выявлял бы червяков, потому что они были именно против них обращены и придуманы довольно изобретательным народом. А вот люди пока в этом не блистали – три сигнальные ракеты подряд, которые выпустил Ким для пробы, направив их в сторону моря, не высветили ничего. До такой степени ничего, что стало ясно – при свете человеческих сигналок воздушных червяков будет не видно.

– Винторук, жми, чем меньше мы тут будем крутиться, тем лучше! – заголосил Ким.

Больше он ничего не говорил, он работал, стиснув зубы. И машина в самом деле набирала скорость со свистом. Конечно, эти червяки запросто могли настигнуть и вполне разогнавшийся гравилет, почему-то в этом никто не сомневался. Но они все равно делали ноги, улепетывали, рвали когти, мотали по-шухерному. И это было самым лучшим, что им удалось придумать.

– Сейчас, Ким, спущусь к тебе, попробую помочь, – процедил Ростик вполголоса, но не сомневался, что друг его услышал. В том напряженном ожидании гибельной для них атаки из ничего, из тьмы, перемешанной с пустотой, Ким просто не мог его не услышать. Ким слышал сейчас даже стук деревянной державки о гнезда в экваторном поясе котла, который проворачивал Винторук, как слышал его Ростик. Слышал бы стук шестеренок в часах, если бы они у кого-нибудь были.

– Рост, я больше подниматься не смогу, и так уже дышать тяжко… Видишь что-нибудь?

Едва ли не первым, что сделали люди после победы над губисками, было восстановление сигнальной башни, устроенной из прежней ретрансляционной радиотелебашни, и установка на ней нового белого шара, служащего в дневное время солнечным маяком.

Именно тогда же кому-то пришло в голову, что по ночам маяк нужен не меньше. И вот уже полтора месяца над вышкой должен был по ночам гореть сигнальный костер. Пока, как Ростику говорили, его устраивали на временной ферме, закрепленной над шаром. Но похоже, как и в России, все временное тут превращалось в постоянное.

Ростик достал бинокль, провел зигзагообразно по темноте. Не видно было ни зги. Он даже расстроился немного.

– Слишком они дрова жалеют. – Он наклонился к темной фигуре, которая закрывала ряд несложных приборов, расположенных на панели перед пилотом и слабо фосфоресцирующих в этой могильной черноте. – Ты по своему гирокомпасу путь правильно определил?

– Боловск прямо по курсу, – прошипел Ким. Управление и в самом деле давалось ему ценой немалых усилий.

Ростик снова провел окулярами плавную кривую и вдруг увидел… Это была далекая искорка теплого, уязвимого света, которая тем не менее бросала вызов всей тьме Полдневья.

– Есть, вижу! Градусов на двадцать левее курса.

– Так, а я-то думал… – признался Ким. – Ладно, теперь не выпущу из виду. Спускайся, на рулях поможешь.

Ростик убрал бинокль и перелез во второе пилотское кресло. Собственно, почему он сразу не засел тут, оставалось загадкой. Просто так было спокойнее, все-таки человек сидит на пушках, и если… Хотя, без сомнения, это был самообман. Червяки были слишком сильны, и если бы вздумали напасть, никакой Ростик в темноте, без ориентировки их не остановил бы.

Потом они неслись над темным Полдневьем, то теряя из вида далекую искорку, то обретая ее снова. Но промежутки, когда они ее не видели, становились все короче.

Правда, Ким так гнал, что примерно с полдороги Ростик вымотался окончательно и потерял малейшую способность наблюдать, что происходит за бортом лодки. Вероятно, это же относилось и к великолепно тренированному Киму. Потому он настоял, чтобы Ростик время от времени отдыхал и смотрел по сторонам во все глаза.

Конечно, смотреть было не на что, но совсем не следить за окружающим тоже получилось бы неправильно. В общем, этот перелет Ростик потом вспоминал как затяжной, темный кошмар, но, к счастью, он длился не очень долго. К исходу третьего часа, когда они уже не теряли костер над Боловском из виду и им оставалось лететь менее семидесяти километров, что они определили по слабым огонькам, оставшимся слева, что было, без сомнения, факелами Чужого города, Ким вдруг спросил:

– Винторук, как он там?

Скрип и переборы деревянной рукоятки, раздающиеся сзади, стихли. Потом оттуда донеслось сопенье. Чувствовалось, что бакумур не знает, как выразить свои наблюдения.

– Хорошо, Винторук? – Молчание, не было ни малейшего отзвука. – Плох?

Тут бакумур вполне уверенно гмыкнул, и стук дерева о металл возобновился.

– Рост, нужно поднажать, – решил Ким.

Они поднажали, уже через четверть часа пот заливал глаза обоих, а Ростику даже стало казаться, что он не только слепнет от него, но и глохнет. И все-таки он не сдавался. Может, в самом деле минуты могли все решить?

– Я думаю… – Он не договорил, снова набрал воздуха в легкие. – Давай сядем прямо во двор больницы. Так будет скорее.

– Правильно, – кивнул Ким. – А… они нас не обстреляют?

– Не должны, а если даже… Охрана там не очень, сразу не собьют.

– Машину жалко. – Ким помолчал. – Ладно, рискнем.

Их не обстреляли. Просто выбежали посмотреть, как они плавно, словно выполняя учебное упражнение, пальнув в воздух сигнальной ракетой, чтобы показать себя всем, кто оказался поблизости, заходили на посадку во двор больницы. Это было ошибкой, народ не понимал, что подлезать под саму машину попросту опасно, и сесть пришлось на дороге перед больницей. Но все равно до нее оставалось метров сто, это было вполне по силам четырем санитарам, даже учитывая нестандартные габариты и вес Коромысла.