Николай Басов - Закон военного счастья (сборник)

После Переноса они оказались в самом плачевном положении, как и другие беспомощные старики. Мама пыталась им помогать, но они не очень этому радовались, наверное, потому что находили это унизительным. И вот, по сведениям мамы, где-то неподалеку от Боловска с помощью Председателя был организован дом престарелых.

Поэтому после отъезда соседей, после вывоза стариками оставшегося имущества, мама сломала внутреннюю перегородку и попыталась объединить дома. Что было кстати, потому что с бакумурами места уже не хватало. После этого объединения половинок дома всем стало гораздо удобнее… Вот только защита от возможного борыма стала еще более проблематичной – потому что дом остался земным, слишком уязвимым, с большими окнами, неглухим чердаком, слабым полом, через который в помещение могли проникнуть не только летающие крысята, но и ранее невиданные жуки размером со спичечный коробок.

Вот теперь, воспользовавшись передышкой, Ростик выпросил у каких-то полузнакомых мужиков в районе новопоселения Шир Гошодов добавку к каменнолитейному составу и принялся за дело. Работал он, конечно, не очень умело, но вдохновенно и старательно. К тому же его часто выручала память – он видел, как и что полагается лить из камня не один десяток раз, особенно при строительстве крепостей на Перевале и на Скале. А там, где дело не клеилось, спасал здравый смысл.

Сначала его смущало, что дом, который он возводил, был слишком похож на ширские дома, только без подвала и подземных переходов, но потом это как-то забылось. И Рост все дни напролет ковырялся, оставаясь лишь в отцовских брезентовых шортах, в своем будущем владении. Конечно, одному ему было трудно, но неожиданно ему стала от всей души и весьма неглупо помогать Кирлан. Вдвоем у них все получалось просто великолепно.

Но на одиннадцатый день пребывания Ростика в Боловске у их полуразрушенного штакетного забора появился посыльный и передал странное письмо. Ничего не оставалось делать, как смыть с себя строительную пыль, переодеться и отправиться в указанное место. Хотя Ростик и недоумевал, почему новое задание ему должны были сообщить в обсерватории?

Перед обсерваторией его остановил пост строгих девиц. Ростик помучился немного дежавю. А может быть, и истинным воспоминанием – он был уверен, что-то очень похожее и в этом самом месте с ним уже когда-то было. Или у него окончательно сбрендили его немного странные мозги.

Впрочем, узнав, кто он, а главное, прочитав ту самую записку, которую ему вручил курьер, девушки решили от него отстать. Лишь одна из девиц чуть раздраженно проговорила:

– Что-то ты не похож на Гринева.

Рост так растерялся, что даже не придумал, что ответить. То ли девица имела в виду его отца, что вряд ли, потому что было давно, то ли все-таки его самого, но тогда странно, что в нем не узнали его же. Так или иначе, эта загадка осталась нерешенной.

Территория за обсерваторией охранялась не зря. С нее уходили вверх казавшиеся на расстоянии очень тонкими четыре капроновых шнура. Три из них были привязаны к тяжеленным бетонным колодам, бывшим станинам радиотелескопа, образующим треугольник со стороной более ста метров, а четвертый шнур поднимался строго из центра этого треугольника. И был он слегка прослаблен, видимо, натяжение представлялось для него неважным.

Все эти струны уходили вверх на высоту метров четырехсот, как решил Рост, и крепились к самому настоящему… воздушному шару. Большому, серебристому, чуть вытянутому, словно продолговатая груша, удивительно мирному и красивому. Про этот шар Ростик, конечно, слышал, несколько раз видел издали, но вот приблизился впервые.

Оказалось, что шар висел, вернее, плыл так высоко, что от него даже тень получалась какая-то разреженная. Еще очень странной была относительная мягкость струн, на которых он держался. Вблизи они были совсем не напряженными, их без труда можно было потянуть на себя, а если после этого выпустить их из пальцев, они слегка вибрировали.

– А вот щелкать не рекомендую, – раздался сбоку голос, и Ростик с радостью увидел директора обсерватории, старого знакомого отца, а ныне, как можно было надеяться, и самого Ростика – Бориса Михайловича Перегуду.

Рост делано вытянулся.

– Прибыл, похоже, для дальнейшего прохождения, ну и все такое… Что это, Борис Михалыч?

– Это? – Перегуда счастливо сощурился. – Это, Гринев, наше новое изобретение. Два года клеили, год собирали водород.

– Так он водородный?

– А где же мы тебе, мил-человек, тут гелий возьмем? Нет, я уверен, что гелий тут есть, но вот добыть его с нашими технологиями и нашей энерговооруженностью невозможно. – Как почти всегда бывало и прежде, разговор с Перегудой почти тут же переходил на прикладную науку, технологию и решение головоломных проблем.

– Но ведь водород?..

– Что водород? Водород – это вода, даже в Полдневье. Взяли ванну дистиллята, опустили пару электродов, поднатужились… Просушили то, что получилось, и вышло два моля водорода на один моль кислорода. Кстати, электричество получали из торфа, который вы добывали на юге.

– Я не о том. Я хотел сказать, что водород – опасно. Еще «Гинденбург»…

– Правильно, Гринев, тебя неплохо учили, оказывается. Водород – это опасно. «Гинденбург» и все такое… Но, понимаешь ли, выхода нет. – Перегуда поднял голову, любовно посмотрел на шар, паривший в вышине, и ласково прикоснулся к шнуру, удерживающему летательный аппарат. – Зато получилось неплохо, уже полгода висит, и хоть бы хны.

– А почему его удерживают три леера? Даже четыре!

– Четвертый – не леер. Пойдем.

Перегуда с видом бывалого заговорщика подошел к центральному шнуру, тому самому, который был не натянут, и тут-то Рост увидел, что это не один шнур, а несколько. Центральную его жилу составлял, конечно, капроновый пятимиллиметровый тросик. Но еще вдоль него шел проводок, очень похожий на тот, которым оснащались полевые армейские телефоны, или еще на какой-нибудь двужильный гибкий токовод.

– Ого, тут у вас все серьезно, – отозвался Ростик.

Вместо ответа Перегуда выволок из-под каменной будочки, похожей на собачью, куда входили через верх все эти провода… армейский телефон. Покрутил ручку и поднес трубку к уху.

– Алло, верх? Да, это я. Тут к вам гости… Нет, конечно, один, я подниматься не буду. В общем, это распоряжение Председателя, спускайте крюк. – Он повесил трубку и повернулся к Ростику. – Ты вообще-то как высоту переносишь?

– А что?

– Понимаешь, не все на это легко реагируют. Поднимутся метров на пятьдесят и начинают орать.

Рост поднял глаза, и у него нехорошо заурчало в животе. Прямо по центральному шнуру сверху сползал стальной блестящий карабинчик. На карабинчике висели лямки парашюта, со спокойным звоном металлических бляшек раскачиваясь вокруг пустоты, которую должно было заполнить Ростиково тело.