Николай Басов - Закон военного счастья (сборник)

– Тот, что с одеждой, взломали, но одежда им без надобности. Продуктовый склад и где Перегуда свои приборы хранит, пару раз пытались штурмовать, но у нас хлорпикриновые шашки были, мы их ломали на четыре части и, когда они подходили, задымление устраивали. Сами-то в противогазах сидели, нам ничего, а у них обмороки бывают… Очень они этот дым химический плохо переносят, – пояснила она, обращаясь к Киму уже с нажимом. Тому пришлось кивнуть. – Ну вот, а главное здание мы все время патрулем обходили, в общем, отбились, хотя… Стреляли только в воздух. – Неожиданно она шмыгнула носом и опустила свой упрямый, немного жесткий взгляд в пол. – Потом пришли эти, ваши… – Она снова шмыгнула. – Страшнее ничего не видала, только окровавленные мечи и трупы, трупы…

– Успокойся, – сказал Ростик, пробуя вывести девчонку из шока. – Так было нужно.

– Я понимаю.

Девушки все вместе замерли, докладывать больше было нечего, и они ждали реакции начальства. Рост посмотрел на бакумурского старика. Он определенно был из вождей.

– Скажи-ка мне, дедушка, почему вы все это устроили?

Старик понял вопрос и кивнул. На его грубоватом, синюшном лице проступило какое-то странное, почти добродушно-хитроватое выражение, словно он собирался сказать что-то очень интересное.

– Люд – грд… Мыа, тже.

– Понятно, – кивнул Ростик. – Вы тоже решили жить в городе… – Пора было принимать решение. – Тогда так, я тебя отпущу, ты скажешь своим, что теперь мы будем принимать в город только тех, кто нам нужен и кто принесет присягу… клятву не причинять людям зла. Все остальные будут жить за пределами освоенной нами территории. – Рост посмотрел на старика так внимательно, что у него даже заломило в висках. – Понимаешь? – Старик определенно понимал. – И если они попробуют нам мешать, мы будем их наказывать.

– И все-таки я не понимаю, они убивали, а мы их… отпускаем? – ровным тоном спросила Ада.

– В старину в таких случаях говорили, – быстро вмешался Ким, – бес попутал.

– Бес, не бес, а… – но договорить пилотша не успела.

Бакумурский старик выпрямился. Теперь, пожалуй, как Ростик и надеялся, он ощущал себя чуть ли не полноправным бакумурским переговорщиком, получающим от людей условия прекращения войны.

– Все, – решил Рост. Добавил, обращаясь к девушкам с ружьями: – Выведите его за город, а то как бы его кто-нибудь из патрульных не грохнул.

Девушки послушно вышли. Осталась только та, что была у них главной, поправила косу, провела большими пальцами за ремнем с патронными подсумками, приглаживая гимнастерку, которая почти лопалась на груди.

– Они больше нашего рожают, – сказала она, – вот им и стало тесно.

– Ты иди все же, – сказал ей Ростик. – Проследи, чтобы все было как следует.

Девица кивнула, не отдавая честь, вышла. Ким проследил за ней взглядом, в котором горело что-то, похожее на восхищение.

– Двое суток, стараясь не стрелять по волосатым, удерживала склады… Да, есть женщины в русских селеньях, – закончил он. Повернулся к Росту. – Председатель, может, она на большее годна, чем обсерваторию сторожить?

– Ким, – мягко, насколько это было возможно, заговорил Ростик, – у тебя есть же задание. А мне еще нужно вести с завода получить. Сходил бы к трехногим и пернатым. Они заперлись там, в своей крепости, и не подозревают, что мы уже победили. Надо их поставить в известность.

– Это ты меня за то решил выгнать, что я вместо тебя сидеть тут не хочу? – Ким поднялся, кивнул своим, они тоже выходили. Посмотрел на Ростика, белозубо ухмыльнулся. – Ох, мстительный ты, Председатель.

Все наладится, думал Ростик, не замечая, что стискивает зубы до хруста. Конечно, следует признать, он оказался плохим Председателем, а может быть, это вырвались на свободу, так сказать, проблемы, которые накопились при Мурате, может быть, еще при Рымолове, просто Росту пришлось их разгребать, и прямой вины за ним нет… И все-таки есть, решил он, просто потому, что теперь-то он – главный, и за все, что происходит или произойдет с городом, отвечает он.

Погасло солнце, этот очень долгий и трудный день заканчивался. Ростик встал, вошел в кабинет с разбитыми стеклами, подошел к окну. На площади ребята в милицейской форме уже запалили несколько костров, для света подсыпая в них какой-то порошок, как трехногие. Уже без явной опаски с разных улиц стекались люди, группами и поодиночке. Они пришли узнать, что происходит, кто победил, как теперь жить дальше.

Нужно будет поискать факелы, решил Ростик, свет в его окне подскажет, что теперь все придет в норму, нечего томить людей неизвестностью еще одну ночь. И он пошел искать факелы в подвал, подхватив по дороге свечу из ящика стола Баяпошки. Кресало с сухим трутом у него всегда было при себе.

Рост шел и думал, что лучше бы он был сейчас не один, а его аймихоша нашлась, появилась тут с горячим ужином в судке и большим ломтем свежего хлеба… То, что с ней ничего не случилось, он знал наверняка, хотя, где она находилась, пока было неясно, скорее всего в том коническом, похожем на пирамиду здании, где засели городские трехноги, пернатые и аймихо.

И словно в ответ на его мысли, когда он спускался по темной и гулкой лестнице, в дверь Белого дома бочком, еще не вполне решительно, вошел… отец Петр. В своем подряснике, с гладко расчесанными длинными волосами, с чуть клочковатой бородой и масляной лампой в руке. Глядя ему в лицо, Ростик сразу понял, что он пришел выпрашивать пощады побежденным.

От облегчения Ростик даже заулыбался. Мельком, еще встревоженно, но уже и с облегчением улыбнулся и отец Петр, увидев Ростика, освещенного свечным бликом.

– Слава богу, – вздохнул он и перекрестился. – А я-то думал, что тебя придется убеждать, что мы без них уже не сможем. Что нельзя убивать всех подряд.

– Понимаю. Кстати, отец Петр, помогите мне в подвале найти факелы, а потом мы пойдем к людям, чтобы сказать им…

Отец Петр рассмеялся уже по-настоящему.

– Вот я и говорю – слава богу.

Утром следующего дня всем стало известно, что люди вернули себе центр города, и в Белый дом набилось столько народу, что Ростик только диву давался. Он пару раз вышел в коридор, прошелся, зрелище было не очень веселое, но подавленности больше не ощущалось. Наоборот, люди подходили, задавали глуповатые вопросы, которые всегда задают в России начальству не для того даже, чтобы что-то вызнать, а чтобы выразить свою уверенность в том, что начальник все делает правильно.

Кормежку такого количества людей пришлось организовывать с известным напряжением сил, подвоз воды – тоже, но зато в этом было то удобство, что почти всех, которых Рост хотел бы видеть у себя, можно было вызвать, разослав по разным адресам посыльных. К тому же и само помещение люди обустроили довольно лихо, убрали трупы, вымыли и очистили полы, кое-где уже стучали молотки добровольцев, ремонтирующих мебель, во дворе лили новые плиты, чтобы заложить выбитые стекла. Обязанности завхоза, потому что старый «начальник по коридорам» так и не нашелся, неожиданно взял на себя Вершигора, бывший редактор «Известки». Он даже обещал со временем раздобыть новые стекла, чтобы света в помещениях все-таки было достаточно, но Ростик на этот счет не очень волновался, на дворе стоял август, еще можно было пожить и с расширенной, так сказать, вентиляцией.