Николай Басов - Закон военного счастья (сборник)

Он уже повернулся, когда Перегуда произнес:

– Только вы, Ростик, не будьте слишком… слишком доверчивы. Я слышал, многие негодяи перешли на сторону новых правителей Боловска. И даже… Впрочем, идите, все обсудим вечером.

Обдумывая эти слова, Ростик и топал по рощам и кустам, с разгруженной лошадью. Пестель оказался совсем не там, где он рассчитывал его найти. Как оказалось, к сбитой летающей лодке подходили новые и новые машины пурпурных, и он перетащил амуницию в более, как ему показалось, укромное местечко.

Место в самом деле было настолько укромным, что, если бы Ростик не покричал, а Пестель не отозвался, они могли и не найти друг друга. Но все обошлось, и, снова нагрузив жеребца под завязку, как караванного верблюда, они двинулись к обсерватории.

Солнце выключилось, когда они и не ожидали. Со всеми волнениями и драками вторая половина дня пролетела быстрее, чем они думали. К обсерватории подошли уже в темноте. Шакалы выли сердитыми голосами, а жеребец беспокоился, но стоило Ростику пальнуть в воздух, чтобы освоить новый для себя ствол, как стая разбежалась.

Они вошли во двор и лишь тогда заметили, что со всех сторон их окружает слишком уж глубокая тишина. Для верности Ростик проорал:

– Эй, мы вернулись! Не вздумайте стрелять.

– А никто и не думает, – отозвался из темноты мужской голос. Он явно не принадлежал Перегуде, и выговор у него был гортанный.

– Кто тут? – Ростик пожалел, что отдал автомат, из него было бы вернее бить на голос.

– Ростик, мне сказали, что ты должен тут появиться.

Рост сделал несколько шагов и увидел на фоне белой стены сарая четкий силуэт. Он сделал еще пару шагов, не опуская оружие. Силуэт ожил и пошел ему навстречу, что-то бормоча под нос. Скорее по акценту, чем по голосу, Рост наконец понял, что видит перед собой Эдика Сурданяна. Лучшего нельзя было и пожелать.

– Эдик! Вот ты-то нам и расскажешь, что тут произошло.

Минут через двадцать, когда они устроили из холла обсерватории временную конюшню, разгрузили и обтерли вымотавшегося чуть не до смерти жеребца, напоили его и засыпали в торбу фасоли, за неимением овса, разожгли одну из оставшихся с зимних пор «буржуйку», на которую поставили котелки с водой для каши и чая, к ним присоединился и старшина. Он был слаб, но крепился. И в любом случае хотел принять участие в обсуждении необходимых действий против пурпурных.

Но сначала следовало выяснить: кто они такие, чего хотят и где их главные базы? Когда Эдик осознал, что все эти вопросы адресованы к нему, он очень удивился.

– Я же ничего не знаю. Я был на севере, когда произошло нападение. Мы с Наумом Макаровичем должны были обозначить дорогу в Чужой город.

– Дорогу, вот так сразу, вдвоем? – съехидничал Пестель.

– Нет, – подначки добродушный Эдик не заметил, – не совсем сразу, а все-таки по карте.

– Понятно, – согласился Ростик. – Разметку делали… А где сейчас Вершигора?

В самом деле, судьба бывшего главного редактора «Известки» требовала ясности.

– Так он же отправился к сигнальной башне. А меня послал сюда.

– Почему к сигнальной башне? И что это вообще такое – сигнальная башня? – спросил Пестель.

– Так все называют башню с сигнальным шаром, – пояснил Перегуда. – В общем, это довольно разумно. Вот только…

– Вы думаете, там собралось немало народу, который размышлял, как Вершигора? – спросил его Ростик.

Перегуда внимательно посмотрел на Ростика. И кивнул.

– Тогда я отправляюсь туда, – сказал Ростик, подбирая свой шлем и карабин. – Во-первых, людей нужно накормить и обогреть. А во-вторых, новости узнаем, не может быть, чтобы там не было кого-то, кто знает, что тут произошло.

Ростик проснулся от чьих-то пальцев, что трясли его за плечо. Он открыл глаза, вокруг было темно, тело болело, хотя доспехов на нем не было. Сейчас это как раз и раздражало, похоже, он привык спать в железе, на спине, как чурка какая-то. Без доспехов он чувствовал себя раздетым.

– Ты кто? – спросил он темноту.

– Ростик, это же я, Эдик. Я за ними сходил и привел.

Тогда Ростик вспомнил все. Он не пошел за людьми к сигнальной башне, он просто споткнулся, когда вставал, и самым потешным образом растянулся у огня, чуть было не вывалив на себя котелок с чаем. Вот тогда-то Перегуда веско произнес:

– Все, выработал ты свой ресурс, парень, ложись спать. А за ребятами к башне Эдик сходит.

И как Ростик ни протестовал, его мягко, но настойчиво отстранили от этого дела, уложили спать, причем особую настойчивость и властность проявили как раз обсерваторские тетки. А по темному полю, за пять километров вокруг враждебного теперь Боловска, отправили бывшего журналиста.

– Сколько времени ты ходил? – спросил Ростик, плеснув себе в лицо холодной водой из котелка.

– Долго. Туда шел – заблудился, обратно пошел – тоже чуть не заблудился. Всего часов шесть получилось. Чуть шакалы не напали…

Раздражение прошло. Ростик чувствовал себя отдохнувшим. Давно так не спал, должно быть, настроился на глубокий сон, да еще в безопасном месте, когда караул несут другие… Да, шесть часов сна – такого, пожалуй, месяца три не было.

– Ну, пошли, – он подхватил карабин, и оба потопали вниз, причем теперь, без доспехов, он мог идти совершенно бесшумно. И легко, словно его накачали гелием, как аэростат, и он вот-вот взлетит под потолок.

Народу в холле было много, прямо гул стоял от голосов.

– Сколько же людей ты привел?

– Человек тридцать. Там есть даже женщины и дети.

– Дети?

– Двое.

Они вышли в холл. Теперь тут горели все печки, которые, похоже, смогли достать в обсерватории. На них булькала вода, хлюпала разваристая каша. Люди грелись и вдыхали запахи еды.

К радости Ростика, мужиков оказалось больше половины. Это давало определенные возможности. Но их еще нужно было осознать. Поэтому он вышел на середину комнаты, где было чуть светлее, и громко, отчетливо объявил:

– Ребята, я думаю, если мы будем просто прятаться, нас не сегодня – так завтра возьмут. Поэтому все, кто хочет попробовать что-нибудь сделать, давайте сядем кружком и расскажем, кто что знает. Думаю, после этого станет ясно, что следует предпринять в нашем положении.

Почти никто не отозвался на этот призыв. Но Ростик отлично выспался и не хотел ждать. Да и ночные часы полагалось бы использовать с умом, вот только еще бы знать, что это конкретно значит.

Он заметил, что вокруг самой большой из печей сидели три девушки в форме с блестящими глазенками, одна из них чуть было не поднялась, чтобы доложиться, когда он повернулся в их сторону. Вероятно, из служивых, решил Рост. К ней-то он и подсел.

– Вам, кажется, есть что доложить? – сказал он.

– Так точно, товарищ командир. Мы трое находились на сигнальной башне, когда они налетели, – зачастила та, что пыталась встать. В ее выговоре проскакивали певучие хохляцкие нотки.