Евгений Гуляковский - Другие звезды

Кабинет полковника Саркисяна был, наверное, самым грязным местом во всем Управлении федеральной безопасности земных колоний.

И не то чтобы Саркисян не любил порядка — скорее наоборот, но он совершенно не доверял механическим роботам-уборщикам. Следовало признать, что у него были для этого определенные основания. В прошлом году один из них совершенно случайно стер магнитными полями своих сервомоторов важную запись с только что полученного агентурного донесения, и с тех пор вход им в кабинет Саркисяна был заказан. К сожалению, высокое начальство оставило без ответа два рапорта полковника, содержавших просьбу восстановить в управлении человеческую обслугу, отмененную во всех учреждениях еще лет двадцать назад.

Такое дорогое удовольствие выглядело бы сейчас чересчур вызывающе в глазах соседних ведомств. Только у президента сохранился до сих пор институт слуг, и попасть в этот привилегированный штат мечтал любой чиновник. Так что полковнику приходилось самому выкраивать время на уборку у себя в кабинете, а поскольку свободное время выдавалось у него нечасто, Саркисян вынужден был мириться с постоянным слоем пыли, рисовавшим на его столе причудливые узоры. Впрочем, злые языки в управлении говорили, что эта пыль вполне устраивала Саркисяна, позволяя ему во время сложной беседы с подчиненными, очередного разноса или выдачи сертификата на неординарное, опасное задание не отрывать взгляда от крышки стола, словно он пытался найти в загадочных пылевых узорах ответ, который слишком явно смог бы прочитать на лице сидящего перед ним человека, не будь этих спасительных серых полос.

Неверов уже минут пятнадцать пытался угадать, для чего он понадобился полковнику и с чего это вдруг тот проявил такую трогательную заботу о его здоровье.

— Ты в отпуске когда был последний раз? — Саркисян спросил об этом совершенно ровным, естественным тоном, словно не он неделю назад написал на его заявлении с просьбой об отпуске резолюцию «Отказать» и словно Неверов не знал, что полковник никогда не забывал даже годовщин свадеб и рождений всех своих многочисленных подчиненных.

Однако субординация не позволяла Неверову даже усмехнуться в ответ на этот сакраментальный вопрос. Хотя он, эль-капитан Неверов, считался одним из лучших агентов управления и в личной беседе с начальством мог допустить определенные вольности, вопрос об отпуске был слишком болезненной темой, и Неверову не хотелось ни шутить, ни тем более делать вид, будто ничего не произошло.

Заявление об отпуске, в котором ему совсем недавно было отказано, появилось на свет отнюдь не случайно и вовсе не оттого, что Неверов вдруг смертельно устал от своих служебных обязанностей. Поэтому, не вдаваясь в подробности этого болезненного для его самолюбия дела, он ответил коротко и четко, с показной добросовестностью разглядывая вместе с полковником крышку его пыльного стола.

— Два года и четыре месяца назад.

— Ну вот, видишь… Для безопасника это очень большой срок, наша работа так выматывает нервы… Одним словом, я решил предоставить тебе возможность хорошенько отдохнуть. — Выдержав длинную паузу, позволявшую Неверову высказаться по поводу этого неожиданно привалившего счастья, и не дождавшись от того ни слова, Саркисян вздохнул и пододвинул эль-капитану большой белый пакет. — В районе Центавра пропал еще один корабль.

— Рейсовый? Пассажирский?

— Да. Ты оказался прав в своих предположениях. И хотя у нас нет никаких доказательств того, что это не простое совпадение…

— Третий звездолет в одном и том же месте? И опять никаких радиобуев, ни одной спасательной шлюпки?

— Спасатели прочесали весь район. Там ничего нет. Полетишь туда простым пассажиром на обычном рейсовом корабле. Здесь все необходимые документы. Маршрут и рейс выберешь сам, я верю в твою чертову интуицию. Если ничего не случится во время рейса, ну что же — тем лучше, тогда две недели отдохнешь на курортах Рамиды, а на обратном пути еще раз пролетишь через этот район. Честно говоря, я и сейчас не верю, что из этой затеи получится что-нибудь путное. Просто не представляю, что еще можно сделать в такой ситуации. Наши люди специально проверяли все корабли, отправлявшиеся в район Центавра, в том числе и последний… Что-то происходит во время рейса… Но у нас нет ни единой зацепки. Корабли исчезают бесследно, не оставив никаких следов и не успев передать ни одного сообщения.

— Они могли войти в оверсайд и потерять координаты обратного выхода…

— Вряд ли такое возможно. Навигационное оборудование звездолетов проверяется достаточно тщательно и до сих пор не давало никаких сбоев, и потом почему все исчезновения происходят в одном единственном районе?

Саркисян опять надолго умолк, словно ожидая от Неверова какого-то ответа. Но тот молчал, предпочитая не усложнять ситуацию, и без того нелегкую для полковника, вынужденного, по сути дела, признать правоту своего подчиненного, предложившего еще до исчезновения «Буревестника» начать операцию с подсадной уткой на его борту.

Наконец, с видимым усилием Саркисян оторвал взгляд от поверхности стола и впервые посмотрел в лицо капитана, на котором не отражалось ровным счетом ни одной мысли, словно Неверов находился в глубоком трансе.

— Почему, черт возьми, пропадают только пассажирские корабли? Флот специально барражировал этот район самыми разными посудинами. «Стремительный» болтается там до сих пор. И все безрезультатно.

— Ответ можно найти только на месте происшествия. И отзовите эсминец. Я предпочитаю «чистый» эксперимент, без воздействия посторонних факторов.

— Хорошо. Во всяком случае, я надеюсь, что все это не напрасно… Если операция ограничится только твоим отпуском, он обойдется управлению слишком дорого.

— Не представляю, каким образом смогу связаться с вами. Вдруг все произойдет во время очередного пространственного броска? И вряд ли мне удастся донести до светлых очей начальства ценные сведения, ведь корабль может выйти из оверсайда в неизвестном районе космоса. Тогда не обессудьте, если он исчезнет вместе со мной.

— А это уж твоя забота, Неверов. Ты сам предложил эту операцию.

Неверов молчал чуть дольше, чем допускали приличия и правила субординации. Уж это-то он мог себе позволить в сложившейся ситуации. Только когда едва заметный тик, весьма похожий на улыбку или гримасу, слегка исказил бесстрастное лицо полковника, он наконец нарушил молчание:

— Тем не менее мне понадобится поддержка.