Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд

Калеб кивнул с задумчивым видом.

– Благодарю, сьон доктор. Нынче я авалонский гражданин и, вероятно, должен знать такие вещи. Но мы говорили о женщинах Авалона, а не о названии планеты.

– Мы говорили о моей супруге. – Доктор коснулся плеча Дайаны, и та вздрогнула. – Прости, дорогая… мы не обсуждаем твою внешность, мы искренне ею восхищаемся… искренне и смиренно… – Он убрал руку. – Генетическая флуктуация, Охотник, непредсказуемая, непредвиденная… капля крови, победившая наследие Офира и Земли… Такими были их женщины – не авалонки, но женщины авалл ‘ тагрим.

Мелодия арф и флейт перешла в бурное крещендо, грохнули литавры, будто завершая один музыкальный пассаж и открывая новый. Миг тишины, потом вступили трубы и барабаны – правда, уже не так оглушительно. Калеб узнал марш Звездного Патруля.

– Капитан! – провозгласил Людвиг.

Вошел Ковальский, сел к столу, встопорщил бороду и проворчал: «Хватит придуриваться, малыш». Бравурная музыка смолкла.

В центре стола раскрылся люк, пропустив тарелку с тушеным мясом.

– Не хочу, – сказал капитан. – Рыбу!

Тарелка исчезла. Появилась новая, с заказанным блюдом. Придвинув ее к себе, капитан начал есть. Его челюсти двигались с размеренностью старинного часового механизма.

– Долго ли мы пробудем в этой галактике? – спросил глава экспедиции.

– Девять дней. Здесь запланирована первая остановка.

– Да, я помню. Внепланетарное поселение Канбара. Мы должны сбросить им какой-то груз?

Ковальский щелкнул пальцами. В воздухе, заслонив кусты жасмина, повисло изображение транспортного корабля. В гигантской решетчатой ферме, словно горошины в стручке, сидели овальные металлические зернышки; шесть контейнеров располагались вокруг центрального ствола, и так ряд за рядом, сотня за сотней, от конуса в носовой части до двигателей на корме. Калеб знал, что в коническом отсеке сосредоточены приборы связи и управления этой огромной махиной; с их помощью можно было отстрелить любой контейнер, включить привод Берроуза и выполнить различные маневры.

Капитан снова щелкнул пальцами, и два десятка контейнеров окрасились алым.

– Груз для Канбары. Энергостанция. Мы совершим малый прыжок к поселению, снова выйдем в пустоту и продолжим путь. Второй раз остановимся на границе Распада. Там форпост Патруля.

– Лишняя задержка… – пробормотал монах. – Совсем лишняя.

Ковальский неприязненно скривил губы.

– Груз оплачен Канбарой. Торговая Корпорация просила его доставить, Архивы согласились. Прочее, святой брат, не мое и не ваше дело.

Изображение транспорта исчезло. Капитан вернулся к еде.

– Мы можем сойти с корабля в Канбаре? – спросила Дайана.

– Можете. Ненадолго. Максимум шесть часов.

– Хочется почувствовать землю под ногами, искупаться в море… или хотя бы в озере.

– Сомневаюсь, дорогая, что у них есть море или озеро, – сказал Аригато Оэ. – Скорее всего, небольшие бассейны, как у нас. Он в полном твоем распоряжении.

– Наш бассейн небезопасен, – промолвила доктор Кхан и, бросив загадочный взгляд на Калеба, поднялась из-за стола.

Каюта была отделана в синих тонах. Людвиг постарался украсить ее: потолок выглядел посветлее, напоминая небеса с плывущими в вышине облаками, на стены проецировалась панорама океанических вод, пахло свежей зеленью и морем, тихий рокот волн действовал усыпляюще. Но для сна свет был слишком ярок – она предпочитала знакомую полутьму авалонской ночи. Полутьму, сумерки, но не темноту; темнота ее пугала, как и многих жителей планеты, привыкших к тому, что дневное солнце неизменно сменяется ночным. С течением лет, странствуя по Великим Галактикам, авалонцы избавлялись от этой боязни, но Дайана была еще слишком молодой и, если не считать кратких визитов на Авалон Амо и Авалон Флер, никогда не покидала родину. Плохо! Она сознавала, что с каждым годом все больше замыкается в крохотном мирке, где были только дом, учеба и работа. Еще заботливый любящий супруг, но это не доставляло ей радости.

Правда, она испытывала благодарность к Аригато – ведь он взял ее в экспедицию, пусть опасную и далекую, но сулившую нечто новое, такое, с чем не встретишься на Авалоне. Другая обстановка, другая жизнь и совсем другие люди – этот тощий монах со взглядом змеи, капитан, исколесивший едва ли не все Мироздание, и Охотник, грубоватый, бесцеремонный, пугающий, однако…

Однако очень привлекательный, решила она. Возможно, потому, что он не походил на Аригато Оэ и остальных авалонцев. Возможно, по иной причине – он был далек от мира, знакомого ей, и это вызывало странное, но приятное возбуждение. Во всяком случае, у нее не имелось обязательств перед этим человеком, он ничего не знал о ней, он просто смотрел на нее с восторгом мужчины, встретившего красивую женщину. Настоящую женщину! Смотрел по-другому, чем Аригато и его коллеги, прожившие кто двести, кто триста лет и посвященные в их историю. Рядом с ними Дайана всегда ощущала свою вторичность, даже неполноценность; они, как и ее супруг, видели в ней отчасти игрушку, куклу, созданную по их прихоти, а попытки самоутвердиться считали капризом.

Сделав несколько шагов, она очутилась в санитарном блоке, перед большим зеркалом. Долго, долго доктор Кхан разглядывала свое отражение, то поворачиваясь боком, то склоняя голову к плечу, то перебрасывая волосы на грудь. Потом промолвила словно заклинание:

– Я – не она! Не она! И никогда ею не буду!

Людвиг тотчас пробудился. Дайана знала, как он любопытен; иногда ей чудилось, что она общается не с искусственным разумом, а с мальчишкой-подростком.

– О чем ты? И почему в твоем голосе гнев? На кого ты сердишься?

– Только на себя, на себя… – прошептала Дайана. – Понимаешь, я училась много лет, я антрополог, член Научного Дивизиона Архивов… Я умею делать свою работу, даже очень неприятную – мне приходилось исследовать мертвые тела… Я веду дом – у нас с Аригато большое поместье на Авалоне… Я разбираюсь в медикаментах и медицинских приборах, я смогу зашить и исцелить любую рану… Все так, но какая я?.. Сильная или слабая? Смелая или трусливая? Гордая или покорная? Добрая?.. Но, быть может, я принимаю за доброту свое равнодушие?

– Ты замечательная, – сказал Людвиг. – Ты чудесная, и только так ты должна думать о себе.

Она невольно рассмеялась.

– Спасибо, мой дорогой! Мне это никогда не говорили.

– Еще скажут. Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Ты выглядишь старше.

– Я выгляжу такой, какой меня сотворили. Детство – точнее, период взросления – заняло не больше года. Я научилась говорить, есть, одеваться и ухаживать за собой. Потом узнала, что я – женщина, а немного позже мне объяснили, зачем я появилась на свет.