Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд

Марким вел его к круглому шатру, где стояли на страже копьеносцы. Рядом с шатром Калеб увидел искусного плетения циновку, расстеленную в траве, жаровню, на которой что-то скворчало и шипело, и низкий столик с серебряной посудой. У стола сидели на пятках Лабат и два других предводителя – уже без шлемов и панцирей, в легких набедренных повязках. Лабат поднял чашу, в которой плескался напиток, казавшийся в сумерках черным, как смола. Потом произнес:

– Сними доспехи, воин с южных островов. Будем есть, пить и радоваться жизни, пока нас не поглотила Яма. Ты возьмешь пищу из моих рук и расскажешь нам про свое гнездо за солеными водами. Или, если пожелаешь, про другие земли, что встретились на твоем пути.

– Расскажу, – ответил Калеб, перебирая в памяти планеты, на которых побывал. Пожалуй, Высокая Ветвь годится… там океан и масса островов… можно поведать о любом, а еще о морях, полных чудовищ… Очень занимательные истории!

Он опустился на циновку.

Над станом боргов загорались в темнеющем небе россыпи ярких огней. От нагретой земли и костров, пылавших на равнине, поднимался теплый воздух, и небесные светила мерцали, подмигивая пришельцу из другой Вселенной, будто говоря ему: вот ты и добрался к нам, в место, что дальше самых далеких звезд твоего мира. Добрался! И что теперь?..

Город, лежавший между горным хребтом и морем, был велик – разумеется, по меркам архаического мира. Не земной мегаполис, но все же в лучшие времена в нем обитали тысяч двести, да и сейчас, когда осталась половина населения, Парао выглядел многолюдным. Его планировка была радиальной: площадь в центре, окруженная кольцевым зданием с одиннадцатью вратами, откуда разбегались широкие улицы. Четыре из них шли на запад, к морю, три – на восток, к горам, и по две – на юг и север вдоль побережья. От моря город отделяла высокая каменная дамба, где кончались западные улицы; край дамбы, нависавший над водой, украшали изваяния огромных черепах с чешуйчатыми шеями и длинными, усеянными массой шипов хвостами. Калебу они мнились похожими на чудищ с Пятой Кехна – зубастые пасти и когтистые лапы явно принадлежали плотоядным существам. Возможно, то были боги или демоны, которым поклонялись в Парао, хотя чего-то подобного храму или святилищу он здесь не обнаружил.

Улицы, тянувшиеся к горам, уходили в отверстия пещер, перекрытых железными решетками. Пещеры являлись единственным запретным местом в Парао Ульфи – у решеток дежурила стража, не ополченцы из горшечников или ткачей, а избранные воины под началом одного из городских вождей. Северные и южные улицы были самыми длинными, переходившими в сады, что окружали дома знатных горожан; за ними раскинулись пастбища, поля, фруктовые рощи и деревушки рыбаков и мореходов. Калеб заметил, что знатные борги не любят селиться у воды; их виллы из белого камня стояли ближе к горам, на холмах или на вырубленных в скалах обширных площадках.

Застраивался город плотно, но в каждом из его домов-усадеб был квадратный внутренний дворик; в выходившем на улицу строении – лавка или мастерская, с боков – бани и хранилища всякой утвари, жилой дом в глубине замыкает четырехугольник. Парао Ульфи выглядел уютным и очень чистым, все отходы вывозились на поля, улицы, мощенные каменными плитками, имели наклон для стока дождевых вод, вдоль зданий тянулись галереи, защищавшие от ливней и зимних ветров. Все здесь возводилось прочно, на века, и казалось таким непохожим на поселения колонистов в Новых Галактиках, где вокруг промышленных зон теснились трущобы, и даже целая армия роботов не могла справиться с кучами мусора. В первые дни Калеба удивляла эта приверженность порядку и чистоте, совсем нехарактерная для людей, не знавших ровным счетом ничего о гравиприводе, двигателе Берроуза, сверхпрочных пластиках, нитридной стали и остальных благах цивилизации. Затем он вспомнил о долгой, очень долгой жизни боргов и перестал удивляться. Живущим три столетия были нужны города, которые не подвластны ни бурям, ни ливням, ни холоду, ни зною.

Его поселили в просторном доме над северной дорогой. Дом стоял на карнизе, высеченном в склоне горы, и к нему вела крутая лестница с тысячей ступеней. С высоты он видел море и белокаменный город, в самом деле походивший на пену морских волн, застывшую среди темных береговых утесов. Дом, когда Калеб поднялся к нему, был пустым, но чистым и ухоженным, как и сад с дюжиной плодовых деревьев, хозяйственные постройки и выложенный камнем источник питьевой воды. Но пустота и одиночество были недолгими – миновал час или два, и появились слуги, а с ними – Ситра и Зарайя.

Потом, через пару дней, пришел Вастар.

Вероятно, вождь был немолод – кожа гладкая, но в смоляной гриве змеятся седые пряди, и по лестнице с тысячей ступенек его несли в кресле под балдахином четверо слуг. Взойдя на карниз, Вастар бросил взгляд на Охотника, облаченного в легкую тунику из домашних запасов, затем покосился на лестницу и пробормотал:

– Хорошее жилище выбрал Лабат… шатшарам сюда не забраться… – Он приложил ладонь к груди. – Я быть-есть Вастар, говорящий с предками. Пусть не померкнет свет в твоих глазах!

Говорящий с предками… Что ж, это отвечает его возрасту, решил Калеб. Другие борги выглядели молодо – человек, которому он дал бы лет тридцать, мог прожить уже век или два. Временами это сбивало с толка.

Ответив на приветствие, он окликнул слуг и велел подать вино и фрукты.

Вастар внимательно рассматривал его. Калеб был бос, туника оставляла открытыми ноги и плечи. Волосы, как принято у Охотников, он подрезал, чтобы голова не потела в шлеме.

– Сказано, ты быть-есть с южных островов… – промолвил вождь. – В ваших гнездах все такие? Волосом скуден, пальцы, руки и шея короткие…

– Короткие руки не мешают мне махать клинком, – с улыбкой заметил Калеб.

– Знаю, Лабат говорил. Он просит, чтобы я дал тебе воинов. Покажи, чему ты их научишь.

– Например, этому. – Охотник стиснул пальцами глиняную кружку с вином, осколки посыпались на землю, багряная жидкость окрасила ладонь. Он вытер ее о бедро и сказал: – Мне не нужны воины. Я не люблю убивать людей.

– Никто не любит, но в Пору Заката нет иного выбора. Мир движется к гибели, и скоро мы умрем. – Вастар снова принялся его разглядывать. – Или ты сможешь жить дальше? Сколько раз ты видел солнце в Доме Памяти?

Калеб нахмурился.

– Где?

– В ваших гнездах нет такого Дома? – Вождь в удивлении коснулся раздвоенного подбородка. – Нет? Дикари! Дикари, не помнящие завета своих отцов и матерей! Ладно, я спрошу иначе: сколько ты прожил, Калеб с южного острова?

– Сорок два года.