Дэн Абнетт - Забытая империя

Он опустил тяжелый стакан, чувствуя, как из кистей уходит напряжение.

Между лежащими на белой скатерти руками что-то было. Пятнышко. Появилось второе.

Пятна крови.

Из проклятого носа текла кровь!

Джон развернул салфетку и вытер лицо. Надеясь, что никто не заметил крови, он поставил кувшин с водой на пятна крови. Это все из-за чертового Слау Дха.

Джон сделал еще один глоток амасека, наслаждаясь тем, как обжигающий напиток снимает напряжение. Затем снова взглянул в зеркало, почти ожидая увидеть, как в таверну врываются центурионы Библиариума.

Зеркало. Ах, тупица ! Какой же тупица! Из-за своего беспокойства он стал рассеянным. Зеркала, стакан и полированная позолота!

Сильная боль пронзила голову у основания черепа.

— Нет! Нет ! — прошептал он.

Из правой ноздри побежала маленькая капля крови, стекла по рту и подбородку и упала на белую ткань. Ее нельзя было скрыть.

— Пожалуйста !

Зеркало над задней стенкой кабины покрылось инеем, словно комнатная температура упала на сорок градусов. Джон не стал смотреть на него, даже когда сила физического притяжения попыталась задрать его подбородок.

— Нет! Не сейчас! Оставьте меня в покое!

Он заставил себя смотреть вниз. Вместо зеркала он уставился на маслянистую поверхность амасека, которая колыхалась из-за того, что сжимавшая тяжелый стакан рука очень сильно дрожала. Он взглянул на россыпь темных кровавых пятнышек на скатерти. Аккуратно расставленные стаканы и кувшин не могли скрыть эти следы.

В самой свежей блестящей капле, которая еще не впиталась в ткань, он увидел формирующееся отражение: шлем с гребнем. Джон застонал. Амасек в бокале перестал колыхаться и застыл. Сам сосуд покрылся инеем. Отражение шлема с гребнем появилось и в амасеке.

Джон застонал вслух и закрыл глаза.

— Слау Дха, вы… — задыхаясь, произнес он.

— Не Слау Дха.

Было тихо. Ни звука, за исключением судорожного дыхания Джона. Это был явно не стальной и холодный голос жестокого автарха.

Голос был таким же густым и тягучим, как смола.

Джон открыл глаза.

Вся таверна застыла. Замерзшее пламя свечей испускало холодный синий свет, который отражался от люстр, канделябров, позолоты, зеркал, многоярусных стеклянных полок для вина и амасека. Проникающий в салон через красивые окна дневной свет также окрасился в синеву, словно под воздействием сильно разбавленных чернил. Джон видел официантов, застывших в движении и с открытыми ртами.

Над столами в синем воздухе зависли серебристые стаи призрачных карпов.

Эльдар стоял у стола Джона. Сухощавое тело ксеноса в плотно облегающей броне вместе со шлемом и ниспадающими одеждами придавало ему непомерно высокий и худой облик, напоминающий костлявый призрак смерти или скелетообразного гиганта.

— Не Слау Дха, — пробормотал Джон, удивленный звуком своего голоса. — Снова вы.

— Снова, — повторил эльдар из-под невероятно пугающего облика шлема.

Последняя миссия Джона по поручению Кабала началась на мире Траорис. Его послали добыть оружие, а затем использовать его, чтобы …

Предать свой род сильнее, чем когда-либо прежде.

Джон долгое время боролся со своей совестью, но этот приказ стал последней каплей. Само по себе обретение оружия, которое лежало завернутым в сумке, было отвратительным, а цель, с которой он должен был использовать его, была еще более отвратительнее.

Единственный луч надежды давало вмешательство, которое произошло во время миссии на Траорисе: психический контакт с тем самым эльдар, который появился перед Грамматиком.

Собеседник не назвался Джону, хотя у того были подозрения на этот счет, но чужой принес утешение, альтернативу планам Кабала.

Как оказалось, не все эльдар мыслили одинаково. Кабал хотел принести в жертву человечество, чтобы покончить с могуществом Хаоса. Этот безымянный лорд эльдар выступал против такого суждения. Он видел в людях не волнолом, но настоящих союзников против возвышения Вечного врага. Казалось, и эта мысль беспокоила Джона больше, чем он хотел признать, что эльдар не были едины в отношении к гражданской войне людей.

— Вы обещали мне надежду, — сказал Джон.

— Обещал.

— На Траорисе, вы обещали мне надежду. Выбор.

— Обещал, — повторила высокая фигура.

— Но ничего не случилось, — пожаловался Джон. — Вы предложили поместить в мою голову информацию, которая помогла бы мне понимать мир иначе. Предложили мне канал для передачи новых мыслей.

— Я это сделал.

Джон усмехнулся.

— В ваших словах было верно только одно. Вы сказали, что канал причинит боль, так и случилось. Ничего другого я не узнал: ни новых перспектив, ни альтернативных идей. Я не знаю, что вы сделали со мной или зачем, но меня в очередной раз просто использовали, не так ли?

— Ты многое узнал, Джон Грамматик, просто еще не знаешь об этом.

Джон покачал головой и засмеялся. Его смех был злым и насмешливым. Он посмотрел на невероятную серебряную рыбу, застывшую в синем воздухе и слуг, замерших в вечной беседе.

— Знаете что, безымянный лорд? — сказал он. — Мне смертельно надоели ваши ксенородичи и загадочные маленькие бессмысленности. Говорите прямо и откровенно. Или убирайтесь из моей головы.

Джон схватил амасек, чтобы сделать глоток, но на поверхности напитка по-прежнему сохранялось устойчивое отражение эльдар, поэтому Грамматик поставил в сторону бокал.

— Подумай, Джон Грамматик, — тихо произнес эльдар. — Подумай и ты поймешь, что знаешь намного больше, чем считал. При помощи канала я поместил информацию и идеи в твою голову, но они были слишком опасными, чтобы оставлять в твоих поверхностных мыслях. Все то время, что ты провел на Траорисе и по пути сюда, было немало возможностей раскрыть тебя… твоими врагами, Темными Апостолами, твоими хозяевами из Кабала. Все они убили бы тебя за такие мысли, поэтому я устроил, чтобы они были спрятаны до нужного момента.

— И когда это случится?

— Когда ты прибудешь на Макрагг, в царство Ультрамар.

— Я здесь и не чувствую никаких изменений.

— Разве? Подумай.

— Перестаньте …

Эльдар расстегнул замки боевого шлема и положил его на льняную ткань рядом с пятнами крови Джона. Бледное лицо ксеноса с синеватым оттенком психического света было таким же скульптурным, вытянутым и с высокими скулами, как и шлем. Длинные черные волосы были туго затянуты, чтобы поместиться внутри шлема, а на лбу ксеноса была запечатлена руна. В светящемся в темных глазах разуме не было ничего человеческого.

Медленно и с достоинством, которое казалось почти комичным, он сел на скамью напротив Джона. Он был слишком высок и строен, чтобы подходить помещению, предназначенному для людей. Просто кости его рук и ног были слишком длинными. Устроившийся на сиденье ксенос выглядел неуклюжим, как подросток.