Ханну Райаниеми - Фрактальный принц

На поиски парка уходит немало времени, но, если расписание не изменилось, он не опоздал. И вот на скамье, глядя вниз, сидит отец. Матчек с криком бросается к нему.

Отец снимает очки, сдвигает набок красную кепку и усмехается. У него блестящие глаза и загорелая кожа. Бими не видно под густыми светлыми волосами. Он подхватывает Матчека на руки.

— Матчек! Что ты здесь делаешь?

Он говорит официальным тоном, и это значит, что он еще на связи бими, но Матчек так рад, что ему все равно.

— Я искал тебя, — отвечает он.

— Это здорово. Посиди со мной.

Он похлопывает Матчека по спине.

— Ты читал?

— Нет.

— Надо читать. Это не то, что бими. Сложнее, но намного полезнее.

Отец улыбается Матчеку. И вдруг он широко раскрывает глаза.

— Это наши? — шепотом спрашивает он, но не у Матчека, а у кого-то еще.

В паре метров от них, сияя черным пластиком и металлом, парит крошечная стрекоза. Вместо глаз поблескивают линзы.

— Меня видели в торговом центре, — пытается объяснить Матчек. — Должно быть, это…

Раздается оглушительный грохот и сверкает белая вспышка. Отец вместе с Матчеком бросается на землю. Матчек больно ударяется головой, тело отца наваливается на него, выпуская весь воздух из легких и свет из глаз…

Он приходит в себя в саду, но все вокруг кажется далеким и странным, словно во сне. Рядом мама, и она почему-то кажется больше. Ее лицо не выглядит сосредоточенным, как обычно.

— Малыш, ты меня слышишь? — произносит она.

Мать не называла его так с тех пор, когда он был совсем маленьким. Матчек кивает.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Кто-то пытался убить твоего отца.

— Почему?

— Многие хотят оказаться на его месте, милый. Такова его работа. И кто-то хотел узнать, что можно почувствовать, если он умрет.

— Что же при этом можно чувствовать?

— Я не знаю, Матчек. И тебе тоже не стоит об этом думать. А теперь поспи.

Кракен из света тоже в комнате, и поэтому можно не бояться чудовищ, но Матчек еще долго не может уснуть.

Получить от ватсона материалы бими совсем не трудно. Предполагается, что они должны быть закрыты, но друзья Матчека давно выяснили, какими паролями пользуется мать. И вот, сидя на скамье в садике, он начинает просматривать ячейки бими.

Вот он…

…на пляже, тело под тонкой тканью напряглось в каком-то странном месте, в руке коктейль, он смотрит на блестящие загорелые тела, вдыхает слабый запах хлора, длинные ногти постукивают по стеклу, пока он достает зонтик из бокала, солнце навалилось на спину жарким одеялом…

…смотрит на горящую свечу, в руке скальпель, он рассекает плоть, и боль обжигает спину, как будто сведенная в одну точку увеличительным стеклом…

…собака, бегущая по траве, она ловит струю из поливальной системы и собирается залаять…

Но все это совсем не то, что он ищет. В сети бими должны быть более мрачные уголки, и, если ватсон его туда не пускает, он найдет другой способ. Матчек просит о помощи кракена. Тот точно знает, что ему нужно, — в конце концов, он привык быть частью его разума. И действует быстро, очень быстро. Матчек едва успевает моргнуть, как все сделано.

Смерть…

…это больничный потолок с облупившейся краской и статуэтка Девы Марии, зажатая в его руках, похожих на корни дерева…

…глоток коньяка за мгновение до того, как он утрачивает все, и жар внутри, вызванный алкоголем и ядом, и внезапный ужас…

…оглушительный хаос и осколки камней, бьющие по лицу, и тяжелый шлем на голове, а потом протяжный рев и тепло, сменяемые холодом и темнотой…

Сначала он плачет. Но позже слезы иссякают, и остается гнев. Это нечестно. Так не должно быть.

Мать не понимает. Да и как она может понять? На родине Принцессы никому не приходится умирать. Она не должна быть здесь.

И вот тогда он понимает, что следует сделать.

Ему не придется переносить в этот мир кракена, Принцессу и остальных. Нужно поступить иначе.

Он долго сидит в саду и размышляет. Ему кажется, что внутри него что-то есть, и оно больше, чем он сам.

Они все собрались вокруг: и Принц, и Зеленый Солдат, и Принцесса, и танцующий в воздухе кракен из света. Они прощаются с ним и исчезают. Принцесса уходит последней. Она целует его в лоб, от ее волос пахнет дымом, а губы под деревянной маской совершенно сухие.

— Я вернусь, — говорит он. — Я обещаю.

Потом он укладывает вещи, снимает бими и отправляется улучшать мир, пока у его матери не начался очередной перерыв в работе.

— Ну вот, вы все услышали, — заканчивает Матчек. — Спасибо за компанию, но теперь мне пора проснуться и встретиться с самим собой. С более невинным собой, которого вы так любезно мне предоставили. Мы вместе откроем камень и все исправим. И тогда никому не придется умирать.

— Никому не придется умирать, — повторяет вор.

Его лицо, освещенное лучами заходящего солнца, начинает меняться. На нем одно за другим мелькают все лица Матчека, образуя бесконечный коридор отражений.

— Ты обеспечил себе прекрасную защиту, — говорят они.

Голоса усиливаются, словно морской прибой, и Матчеку начинает казаться, что и его губы произносят то же самое.

— Но ты не слушал. Я говорил тебе в начале. Я говорил в конце. Я не Жан ле Фламбер. Видишь ли, имя, названное Жозефиной Охотнику, не было именем вора.

— Тебе следовало бы с большей осторожностью относиться к тому, что ты создаешь, Матчек, — заявляет Жозефина. — Маленьким мальчикам нельзя играть с огнем. И ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы допустить, что я все поставлю на одного игрока, даже на такого отчаянного, как мой Жан. Мне нужен был туз в рукаве. И я позаботилась о том, чтобы припрятать его поглубже.

— Абсолютный Предатель, — срывается с губ Матчека, но его голова уже заполнена отражениями.

— Абсолютный Предатель, — повторяет существо.

И на этот раз шелестящий голос доносится сзади, и Матчек понимает: стоит ему только обернуться, как придется проснуться…

Таваддуд, ее отец и Дуньязада, облаченные в костюмы муталибунов и с рух-посохами в руках, втроем выходят в пустыню. Они покидают город через Вавилонские ворота, ворота всех искателей сокровищ.

В молчании они проходят по неровному плато зоны Ярости, мимо прямоугольных остовов погребенных машин Соборности, до самого начала настоящей пустыни. Уже темнеет, но они продолжают идти, и за спиной на фоне темнеющей синевы неба возвышаются Осколки.

— Такова история Зото Гомелеца, отца моего отца, — заканчивает свой рассказ Кассар. — После падения Сирра к нему явился Аун, имеющий множество обличий. Принцесса-трубочист. Зеленый Солдат. Кракен из света. Принц-цветок. Они сказали ему, что привыкли к жизни во плоти: их копии в муках переходили из одного разума в другой, превращаясь в теней и призраков, не сохраняя почти никаких знаний кроме тех, что могли дать их хозяева. Им пришлось изобрести приемы, чтобы копирование продолжалось. Обещания бессмертия и рая. Так они процветали в течение некоторого времени и даже были названы богами.