Владислав Выставной - Пикник на обочине. Зона отстрела

– Сделайте громче! – потребовал кто-то.

Взгляда на экран было достаточно, чтобы понять причину всеобщего негодования. Выступал не кто иной, как Зубов – новый директор Института.

– …ситуация просто критическая, – Зубов сокрушенно покачивал головой на фоне институтского здания и людей в форме. – Филиал в руках преступников, под угрозой план научных исследований, работа, не побоюсь громких слов, мирового значения. Но главное – жизнь и здоровье наших сотрудников. Среди них – светила мировой науки. Очень неприятная ситуация.

– Что, по-вашему, послужило поводом для нападения на Институт? – поинтересовался закадровый голос.

– Вы знаете, что наш филиал занимается, в том числе, исследованием объектов, извлеченных из так называемой Зоны Посещения.

– Вы имеете в виду артефакты?

– Да, пресса закрепила за объектами именно это название. Довольно приличное их количество находится в запасниках Института. Ни для кого не секрет, что цена на эти предметы на «черном рынке» довольно высока…

– Вы думаете, дело именно в этом? В пресс-службе МВД заявили, что захват связан с некими экстремистски настроенными группами.

– Выдвигать версии – дело полиции. Возможно, это действительно экстремисты. Для нас сейчас самое главное – спасти Институт, сохранить его престиж в глазах мировой общественности и наказать преступников.

– Да что это за преступники такие, не понимаю? – недоуменно проговорил Кот. – Служба безопасности, что ли?

– Преступники – это мы с тобой, – на его плечо легла рука Лаврова. Академик стоял рядом, глядя на разглагольствующего Зубова. Особых чувств по поводу речи Зубова он не выказывал и разглядывал бывшего ученика, скорее, с интересом зоолога.

– Я вообще ничего не понимаю, шеф, – Кот вопросительно глянул на Лаврова. – Чертовщина какая-то.

– А что здесь непонятного? Кому-то нужно дискредитировать Институт, разогнать его сотрудников, а лучше – обвинить и посадить.

– Но зачем?

– Затем, что Институт – это контроль над Зоной. Только ученые сообщают миру правду о том, что там творится. Но, видимо, эта правда нужна не всем. Поэтому Институт и его сотрудников необходимо опорочить, уличить во лжи, фальсификациях и других преступлениях. Чтобы был повод вывести его из под защиты ООН и разобраться уже по-тихому, по-свойски, как это у нас умеют.

– Но Зубову-то это к чему? Он ведь тоже из Института, тоже как бы ученый…

– Вот именно – «как бы». Я уже давно разочаровался в нем как в специалисте. Его больше интересует карьера, власть, чем наука. Хотя, что я тебе рассказываю – ты и сам все прекрасно знаешь.

Сталкер знал. Помнил, как этот мерзавец едва не отправил его на тот свет. Просто удивительно, как после всего этого он умудряется удерживаться в Институте, да еще и делать такую стремительную карьеру. Хотя последнее как раз объяснимо: похоже, Зубов попал в круг добрых друзей Брахмана, под покровительство кровавой аномалии. Хорошая компания, ничего не скажешь.

– А пожаловаться куда следует? В ООН напрямую, к примеру?

– Лучше сразу в Гаагский трибунал, – желчно усмехнулся бородатый сотрудник в белом лабораторном халате. Из сектора неорганической химии, кажется. – Они же не идиоты – все каналы связи уже обрубили. Подержат нас здесь немного, прокачают общественное мнение, как им нужно, а после – возьмут тепленькими.

– Не будут они нас брать, – мрачно сказал лохматый верзила в синей технической форме. – Не нужны им живые свидетели. Перебьют нас здесь или взорвут к чертовой бабушке, а после скажут, что это террористы устроили.

– Это ты что-то перегибаешь палку, – не очень уверенно возразил рыжий доцент из отдела полевых исследований. – Как скрыть расправу над известными в научной среде людьми? Не могут они пойти на такое.

– Почему это не могут? – насупился верзила. – Если новый директор такую ахинею в открытую по «ящику» несет – может быть все что угодно!

– Сволочь он, этот Зубов, и вор, – нервно поправляя очки, заявил тощий спец из отдела биофизики. – Сколько раз меня с премией надувал.

– При чем здесь твоя премия? – сердито буркнул кто-то.

– А при том! Он лжец, циник и вообще… Он не ученый, он проходимец. Кто его назначил директором?

– Ты же знаешь, руководство у нас в Женеве сидит.

– Сейчас бы позвонить в эту Женеву – и доступными русскими словами…

– Я могу все это на четырех языках изложить. Да только как позвонить, если связи нет?! Сотовые вышки обрубили, глушилки поставили и дата-кабели перемкнули!

– У меня есть спутниковый телефон, – вмешался Кот. – Точнее, был – служба безопасности отобрала. У них спросить надо.

– Да?! – Верзила грозно поднялся. – Ну так я сейчас пойду к Разуваеву, лично поговорю! Мне как раз позвонить надо.

Среди научных сотрудников тут же поднялся шум. Они мгновенно разделились на сторонников и противников решительных действий. Долговязый профессор с лысым блестящим черепом и нелепыми круглыми очками тряс кулаками и что-то высказывал верзиле на повышенных тонах. Тут же шумно сцепились известный академик и не менее известный членкор. Разговор перешел на визг и вопли с перекошенными лицами. Оппоненты принялись припоминать друг другу всякого рода околонаучные прегрешения, обильно посыпались оскорбления, обвинения в некомпетентности и плагиате. С грохотом полетели на пол колбы с образцами, опасно качнулся массивный туннельный микроскоп. Кот наблюдал все это, разинув рот: он даже представить себе не мог, что на подобное способны обычно столь сдержанные и уважаемые люди. Сотрудники рангом пониже принялись неловко разнимать разгоряченных «светил». Кто-то бездумно, в трансе, отошел к окну – и ткнулся лбом в холодное стекло.

В стороне от этого безобразия курили под вытяжкой лаборанты, с интересом наблюдая за «петушиными боями» академиков. Сталкер и сам охотно покурил бы сейчас и перекинулся парой реплик с младшим научным персоналом, да только вот глобальные проблемы уж больно тяготили.

Все это действо усердно снимал оператор, направляемый деятельной ведущей. Похоже, та, наконец, отыскала подходящий материал для репортажа. Девушка выдергивала из общей сутолоки отдельных сотрудников, и те охотно отвечали на ее вопросы, ничуть не смущаясь камеры. Научники вообще плевать хотели на условности и насаждаемые Разуваемым меры секретности. Репортаж, надо думать, выйдет горячий.

– А вы как думаете, шеф? – спросил Кот у Лаврова, державшегося в стороне от свары. – Чем дело кончится?

– У меня нет времени думать о таких пустяках, – отозвался Лавров. – Вот то, что работа стоит, – это действительно плохо.

– Ну да… – пробормотал Кот. Скосился на Лаврова, быстро черкавшего что-то в пузатой записной книжке. – У меня к вам разговор есть. Очень важный.