Андрей Морголь - Арсенал Эволюции II. Путь Шамана.

— Надо же. Оказывается, арсенал у эволюции куда как шире, — задумчиво заговорил Шаман. — Мгновенные, точечные, индуцированные с помощью чар мутации, продуманные, причём сразу, в обход генетического наследования. Заманчиво. И ты, выходит, обладаешь могуществом истинного волшебства?

— С чего ты взял? — в интонации Морены не чувствовалось отрицания, ей просто в самом деле стало интересно, как землянин догадался об этом.

— Чары местных умельцев не действуют на меня. А твой волшебный подъёмник там, в Навье, не отказался принять на борт иномирянина. Ты ещё тогда хвасталась, что владеешь куда большим, нежели простые волшебники. За языком надо бы следить. И не забывать свои слова — это, знаешь ли, жизненно необходимо персонам твоей должности для уважения и авторитета.

— Я всё помню, смертный, — скривилась Морена. — И сразу отвечу на вопрос, который, вижу, так и рвётся наружу из твоего сознания — нет! Я не умею пользоваться истинными чарами для созидания. Они даны мне для другого. Мироздание вручило мне силу, чтобы я могла превращать души самоубийц, грешников и проклятых в трасцу внутреннюю, в трасцу костевую, в трасцу пудовую, огневую, ледовую! В злобных, сумасшедших, смертельных духов, обращённых, чтобы страдать самим и заставлять страдать иных в назидание!

Пафосное отступление и вспыхнувшие безумным огнём глаза Морены не произвели на Шамана особого впечатления.

— Говоришь, проклятые? — спокойно спросил он. — А как же браться Неса? Парнишка утверждает, будто, несмотря ни на что, все они с дедами в Вырае, а не среди твоих призраков.

— Не путай, смертный, — мигом остыла владычица Навья, непринуждённо вернувшись к обычному состоянию. — Умирающая волшебница наслала родовое проклятие лишь на одного человека. Его сыновья — только часть кары. В ту пору их даже не было на свете. Поэтому в Навье после кончины должен отправиться один глава семейства, и никто больше.

— Вообще-то, как я погляжу, мир у вас довольно странный, — покачал головой Шаман. — Любая истеричка может психануть, и обречь хорошего в принципе человека на вечные мучения. Силу истинных чар зачем-то раздают всяким неуравновешенным и злобным личностям. Демоны, поди, тоже, как и ты, не отличаются человеколюбием.

— Ещё бы, — Морена расплылась в сладкой улыбке. — Проповедуй добродетель в своих подземельях, иномирянин. В здешних она ни к чему. Но демоны — совсем другое дело. Демоны — одарённые талантом творцы, потому обитателям горных недр подвластны истинные чары во всей их мощи. Демонам только дай волю. Вот и сегодня они решили сделать мир чуточку лучше, интересней, разнообразней. Они захотели научить пойманного цмока изрыгать пламя. Это показалось им забавным. Правда, у них немного варварские и болезненные методы. Пока изобретательные жители Бездны чаровали над пленником — зверушка здорово намучалась. Вы, должно быть, слышали его рёв. Стоны и стенания для меня — лучшая музыка. И я так заслушалась, что чуть было не позабыла про ваш поход. А ведь и на ваш счёт у меня нашлась идея. Да, я знала, что приёмыш лохматых дикарей поведёт вас через ущелье именно тем путём. Других переправ через Бездну нет на десяток вёрст в округе. И цмок застрял именно под тем местом — занятное совпадение, правда? Снести каменный мост оказалось несложно. Стоило лишь убедить одного чёрта, обитающего чуть выше, сбросить вниз подходящих размеров кусок скалы. Черти меня понимают, боятся и слушают беспрекословно. А дальше оставалось лишь ждать, наблюдать и наслаждаться.

Морена расплылась в издевательской усмешке.

— Я так понимаю — зрелище пришлось по вкусу, — с презрением отозвался Шаман. — Ты держишь нас тут, словно на привязи, дёргаешь за верёвочки с мастерством заправского кукловода, сама придумываешь ход событий, плетёшь историю, в общем — развлекаешься. А мне вот интересно: каков конец твоей истории? Какие планы? Мы все подохнем здесь, или всё же кто-то выживет?

— Не преувеличивай, смертный, — покачала головой царица Навья. — Знать все ходы наперёд и предвидеть завершение событий чрезвычайно скучно. В этой игре от вас всё зависит не меньше, чем от меня. Ты оказался прав, есть в мире кое что, поинтересней смерти — это прогулка на её грани, балансирование на краю гибели, отчаянная борьба за жизнь. Сегодня вы все могли погибнуть в огне, но выжили. Посмотрим вместе, что станет дальше. В одном, смертный, ты можешь быть уверен: когда-нибудь игра закончится. И дойти в ней до конца могут все. Но, может сложиться так, что концом игры станет гибель последнего из вас. Так интригует, не правда ли?

— А ты не боишься? — грозно прищурился Шаман. — Не страшит, что можешь доиграться? Если мы все умрём, знай, мой бессмертный дух придёт мстить. Так нагло мной манипулировать — весьма чревато. И я не остановлюсь, пока не сживу тебя со света, пока не оставлю от тебя пустое место. И плевать, что ты какая-то там богиня смерти.

— Ха-ха-ха! — запрокинув голову, Морена безудержно захохотала. — Смертный, а ты не догадывался, что, возможно, именно этого я и хочу? Ты не задумывался, как я здесь оказалась? Кабы знал ты моё прошлое, пожелал бы кому-нибудь такую судьбу? Когда-то давно, ещё на заре времён, я тоже была человеком, обычной девушкой-селянкой. И был у меня жених-красавец, на все руки мастер. К свадьбе шло дело, седмица оставалась до праздника. Да вот горе — повстречал он в лесу лихоманку. Страшной хворью заразила его нечистая. Помирал он в дремучей чаще, один, ибо не хотел нести в село заразу. Двое мальцов наших, деревенских, нашли его тело почти бездыханное, да и потащили домой, глупые. Не слыхали доселе, как выглядят несчастные, изнурённые лихоманковым недугом. Ведь не хотел он их травить — просто слова не мог вымолвить, так ослаб. Сами они виноваты. А матерям-то ведь не объяснишь. Обезумевшие, они обрекли себя на вечное заточение в Навье, ибо хватило им гнева, чтобы наслать проклятье на жениха моего. А он жив ещё был. Его да хлопчиков тех, помню, тогда селяне заприметили ещё издалече, да умными оказались — к селу не подпустили, оставили помирать на околице. И к ним ходить никому не позволяли, хоть я и рвалась. Вскоре Паляндра унесла проклятую матерями душу моего жениха в Навье. Горевала я страшно. И вот, чтобы последовать за любимым, решила покончить с собой. Но поздно было. Когда Паляндра и меня притащила в царство мёртвых — он уже стал трасцой. При виде пустых глаз возлюбленного я завыла от тоски. А после обуяла меня первозданная, дикая, сводящая с ума ярость. И я отомстила. Уничтожила владычицу Навья, что превратила моего жениха в чудовище. Растёрла её, обратила в ничто. А Навье — это место непростое. Извечное. Со своею силой. И обязательно у него должна быть хозяйка. С тех пор ею стала я. Не отпускает меня царство мёртвых. Могу лишь духом бродить неподалёку — по переходам скал, парить вокруг их снежных пиков. Дальше Навье не отпускает меня. Каждый день я встречаю жениха своего, смотрю в глаза его бешеные, и не могу изничтожить этот дух проклятый. Сил нет. Всё надеюсь — вернётся. Да только умом знаю — нет дороги назад. А сердце отпустить не позволяет. Ещё могу я видеть смерть людей по всему миру — но лишь видеть. Плывут кровавые картины перед взором. А дом мой здесь, моя юдоль, моё заточение. Уже которую тысячу лет…