Алексей Кацай - Ад

— Григорий Артемович, — закричал он, будто глухой, — Григорий Артемович — беда! На Юнаках еще два гейзера. Один по-дурному возле самой девятиэтажки выплеснулся, а та и так еле стояла. Так что, сами понимаете…

Мельниченко выругался. Длинно и замысловато. Не обращая внимания на женщин. И, не соглашаясь по форме, по смыслу я с ним мысленно согласился: это действительно становилось опасным. Потом майор подошел ко мне.

— Поможешь девчонку узнать?

Я кивнул головой:

— А чего ж… Все в одной лодке…

— Вот только прыгать из лодки не надо, — и депутат с серьезным видом похлопал себя по карману, отвисшему под тяжестью пистолета.

И чего он меня так невзлюбил? Ну, гадина, что Паламаренка грохнула, я ж тебя найду!.. Дай только выбраться из этой, как кое-кто говорит, пертурбации!..

— Итак, — понемногу входил в раж Мельниченко, — мы с Тамарой — на Юнаки. Мирошник с Пригожей берут Волка и — искать девчонку. Телевизионщики…

— Я сегодня — выходная, — жестко сказала Лялька, — и гуляю, куда хочу.

Они уставились друг на друга. Но я знал, что если Лялька отпускает тормоза, ее не переглядеть. Через две-три секунды это понял и Мельниченко. Психолог…

А я, когда мы снова тряслись в пропыленном автобусе, не удержался и таки ужалил бывшую жену:

— Что, побоялась меня наедине с Лианной оставить?

В ответ она повертела пальцем возле виска и о чем-то начала перешептываться с Дмитрием, принципиально игнорируя меня. Оставалось только думать, думать, думать…

Для начала я попробовал представить фигуру в пожарном комбинезоне, стоящую возле Паламаренка. Попытался выхватить некоторые ее выразительные черты, чтобы при случае сразу же узнать напавшего. Но человек в мешковатой одежде теряет все личностные характеристики. Это я знал еще со своих военных времен.

Поэтому мысли мои перескочили на Дмитриеву теорию возникновения лавовых гейзеров. Внимательно рассмотрев все детали последних событий, я вынужден был признать, что гипотеза довольно правдоподобна. Невероятна, конечно, но правдоподобна. И, в конце концов, разве правдоподобно все, происходящее вокруг нас? Землетрясение в Центральной Украине, бесконечный день, странный туман вокруг Юнаков, отсутствие всякой связи… Этот ряд можно было продолжать и продолжать. Но самыми странными мне показались стремительные изменения в поведении людей за очень непродолжительный промежуток времени.

Впрочем, я неправильно выразился. Это было не странно. Это было страшно. Или, может, время катастроф срывает с нас все нарощенные нами оболочки, и мы остаемся болтаться голенькими в плаценте представлений, присущих нам от рождения? Однако из этой плаценты иногда выныривают довольно ужасные чудовища…

Я поймал себя на том, что снова вернулся к теории бабешек и даже местами уверовал в нее. Ерунда какая-то. Однако если б действительно имело место наличие таких существ? Из самых недр Земли. Раскаленных до невозможности. Чего бы они тогда боялись?..

Мне почему-то вспомнился вид первого увиденного мной лавового гейзера, испуганное лицо Лианны, безумно-животный вопль Мороза… Мороз?.. Стужа… Холод-Холод!..

— Лариса Леонидовна, — резко обернулся я к насупленной супружеской паре, — скажите, пожалуйста, нет ли где-нибудь на «химии» чего-нибудь подобного хладагентам?

Лялька, чьи мысли, очевидно, были заняты совсем другим, неуверенно пожала плечами:

— А я откуда знаю?

И действительно, откуда ей знать. Она другой химией занимается. Информационной. Может, Мирошник или Пригожа что-нибудь такое слышали? Я уже хотел было обратиться к ним, но остановил себя.

Стоп! Стоп, друг! Ты что, в бред Дмитрия окончательно уверовал?..

А Бабий уже задумчиво жевал своими толстыми губами:

— Есть ли что-то подобное на нефтеперерабатывающем заводе, я не знаю. Но на полигоне, у Беловода, я когда-то видел жидкий азот… А для чего вам это нужно?..

Ему никто не ответил. Само упоминание фамилии Вячеслава Архиповича наполнило меня какой-то печальной тревогой. Где он?.. Что с ним?.. На дне тревоги чуть плескался илистый осадок стыда, за всеми последними событиями я совсем забыл об исчезнувшем профессоре. Будем надеяться, что хоть у него-то все в порядке.

Лялька, очевидно, тоже почувствовала нечто подобное, потому что насупилась еще больше и незрячими глазами уставилась на грязное автобусное стекло. За ним, между разрушенных домов, блуждали одинокие фигуры, слепляющиеся иногда в небольшие группы. Одна из них неподалеку от разрушенной церкви имела явную склонность к веселью, что было неестественно не только с моей, крайне разболтанной, точки зрения, но и с точки зрения любого нормального человека. Если таковые, конечно, здесь еще оставались.

Мирошник, сидевший рядом с Пригожей, обернулся ко мне:

— А ну, сокол ясный, выгляни-ка в окно. Знакомых не видно?

Я и без его напоминаний следил за взглядом Ляльки, направленным на развеселую компанию. И мне показалось, что одного из ребят в тесноватом для него джинсовом комбинезоне я уже видел рядом с Михаем. Но утверждать этого не мог.

— Вы бы еще искали человека не из автобуса, а из самолета. Может, лучше бы вышло.

Мирошник потер нос. Аргумент если не убедил его, то показался довольно весомым. Он коротко, но, как я понял, именно по этому поводу обменялся мнениями с Пригожей. Вследствие этого обмена автобус резко остановился. Дверца, скрипнув, открылась.

Я вопросительно посмотрел на откормленный затылок Пригожи:

— Можно выходить?

— Нужно, — хмуро и не оборачиваясь ответил тот.

— Но только вместе со мной, — прострекотал Мирошник, выпрыгивая из автобуса впереди меня. И это, наверное, стало его первой ошибкой.

Вторую ошибку он допустил тогда, когда решил окончательно взять на себя командование нашим небольшим отрядом. И не только им. Небрежно оглянувшись по сторонам, он подошел к парням, весело галдящим о чем-то.

— Эй, вы, — презрительно скривил Мирошник губы, — кто из вас Михая знает?

Парни молча переглянулись, и один из них уставился на него прищуренными глазами:

— Вообще-то, дядя, здороваться нужно.

Остальные (их было человек шесть) внимательно изучали наш автобус. Один из юнцов, в кожаной жилетке, наброшенной на голое тело, что-то тихо сказал своим приятелям и исчез в уже знакомых мне руинах, над которыми продолжала болтаться зловещая вывеска: «катская контора». Еще один круг моих странствий замкнулся.

— Вот я и говорю для особо тупых, что вежливость — закон авторитетов, — приблизил парень свое лицо к Мирошнику и, очевидно, дыхнул на него чем-то довольно неприятным, потому что тот Скривился еще больше. — А ты, дядя, я так понимаю, совсем не авторитет.

Компания подтянулась поближе, смыкая полукольцо вокруг хозяина «Рандеву». Я поспешил к ним, таща за собой на невидимых веревочках трех человек в оранжевых жилетах. Пригожа из автобуса не вышел. Лялька стояла в открытых дверях, обеспокоенно наблюдая за нами.