Евгений Шалашов - Цитадели

— У кого что болит… А я другую историю вспомнил. В бытность мою ментом привезли одну пьяную даму, очень «синюшного» вида. На вид — лет пятьдесят. Сидит она в «обезьяннике», матерится. Успокоить никто не может. А я подхожу и говорю: «Бабушка, не шумите, пожалуйста!» Она аж задохнулась: «Бабушка?!» А я потом по картотеке посмотрел, ровесница моя… А мне тогда двадцать пять было. Вот ей бы твои проблемы…

— Ну пусть свои проблемы она сама решает, — чересчур резко бросила Мария. — Пить надо бросать. А мои проблемы — со мною остаются. Знаешь, в моем возрасте выглядеть настолько моложе — тоже не подарок. Вечная девочка. Вон, твои салажата меня ровней считают.

— Хочешь, обрадую? Сейчас в тебе появилось что-то от зрелой женщины. Видимо, беременность влияет.

Машка благодарно улыбнулась и прильнула ко мне:

— Знаешь, как осточертело быть вечной девчушкой-поскакушкой? Хочу состариться!

— Ну и дура.

— Олег, — замялась вдруг Машка. — Почему ты до сих пор не спросил — сколько мне лет?

— Тебе? Вначале, когда мы впервые увиделись, думал — лет семнадцать — восемнадцать. Потом понял — ты старше. Лет, скажем, двадцать семь — тридцать.

— Ну биологически мне столько и есть. А на самом деле? Если соотнести те данные, что у меня в паспорте записаны?

— А у тебя еще и паспорт есть?

— Представь себе — есть. И очередь в паспортный стол почти час отстояла. Тоже — анекдот был. Паспортистки сбежались на меня посмотреть… Наверное, гадали — сколько такая «пластика» стоит… Ну так сколько же мне лет?

— Маша, — поморщился я, не желая говорить на тему, которая мне была очень неприятна. — Ну какая разница? Банальность скажу. Женщине столько лет, на столько она выглядит. Будем считать, что тебе — двадцать семь. Меня это устраивает. Будь ты моложе, посчитал бы себя растлителем несовершеннолетних.

— Олег, — напирала на меня Машка, — я ведь от тебя все равно не отстану.

— Ну ладно, — вздохнул я. — Тебе — пятьдесят семь лет. Довольна?

— Хм, — выпятила Мария нижнюю губу. — Почти. Пятьдесят шесть. Я уже год как официально нахожусь на пенсии. А как догадался?

— Сопоставил. Не забывай — когда-то следователем работал. И потом, я же еще и историк. Ты упоминала даты, события. Да и без этого можно было просчитать. Дядька твой, Ярослав, сказал как-то, что у него была сестра, двадцать пятого года рождения. А муж Елены — то есть твой отец, умер в начале пятидесятых.

Машка заметно загрустила. Пойми ты этих женщин. Это — плохо и эдак — тоже нехорошо. Плохо, когда старше выглядят, и плохо — когда молодо. Хоть застрелись!

— Слушай, Мария, — вдруг пришла мне в голову одна мысль. — А ты со своим мужем официально развелась?

— Не помню. А какая разница?

— А разница в том, что мы с тобой порядочные сволочи. Считай, что оба, при живых супругах, семью создали.

Машка, еще не отошедшая от тягостного разговора, не сразу поняла — о чем это я. Потом до нее стало что-то доходить.

— То есть, голубчик, ты до сих пор не определился — как же тебе быть с женой? И до сих пор думаешь — что ты ей скажешь? И мысль о том, что я тоже чья-то жена, тебя очень утешает?

— Точно! Утешает, потому что теперь я могу с чистой совестью скрыть от законной жены свою любовницу — то есть тебя!

Вот-вот, а после этого говорят, что «тараканы в голове» только у женщин. У нас, мужиков, их нисколько не меньше…

— Гад ты, Олег Васильевич, и дурак, к тому же, сказала Машка. Вздохнула: — Дурак, а баба тебе еще дурнее досталась.

— Правильно! — весело сказал я. — Бабы они народ завсегда дурной. Но даже у самой дурной бабы должна быть «заначка». На компресс там или еще на что… Вон, спиртовка…

— Больше пятидесяти граммов не налью!

— Маш, — жалобно попросил я. — Ну если пятьдесят граммов — полезно, то сто — полезнее в два раза…

— И будет это двести граммов водки? Шиш! Тем более что ты и так злоупотребляешь… Мне тут рассказали, как вы у русалок самогон брали.

— Ну Машенька же, — продолжал я канючить, — чего там двести граммов для мужика? Что там пить-то… А я то думал, что мы с тобой посидим, выпьем… А потом — продолжим то, что в бане начали… Только в более цивильных условиях…

— Заманчиво! — посмотрела она уже более благожелательно. — А здоровья хватит?

— А ты наливай и посмотрим…

Утром, отоспавшийся и вымотанный (но довольный!), я пошел узнавать о результатах допроса пленных. Во дворе ко мне подошел Андрей, доложивший, что в крепости все в порядке и за время моего отсутствия к нам прибыло пополнение. С учетом раненой Вики нас стало двадцать человек (а если с Машкой — так и двадцать один).

— Что за народ? — поинтересовался я.

— Разный, — пожал он плечами. Пять парней, семь девушек. Итого — двенадцать человек. Они у нас еще только два дня, так что — ничего сказать не могу.

— Чем занимаются?

— Ребята — по хозяйственным делам разогнаны. Троих Василий в Цитадель увел, за каменным углем. В подвале теперь бойлер стоит — не дровами же его топить. Двое помогают ставить забор. Девушки в доме.

— Как с занятиями?

— Вчера провели. Поучились стрелять из арбалетов и луков. Сносно. С фехтованием хуже. Оружие и доспехи есть у всех — в Цитадели выдали. А вот инструктора нет. Вас ждали.

— Это вы братцы погорячились, — засмеялся я. — Андрей, из меня инструктор по фехтованию, как… Ну в общем, ты понял.

— А где взять? Мы же помним, как вы тогда с Гномом спарринг устроили. А Гном-то вроде и был учителем фехтования. И вот еще, — замялся парень. — Олег Васильевич, то есть я хотел сказать — Олег, Андрея когда пойдем искать?

— Сам-то как считаешь? — ответил я вопросом, желая узнать мнение подчиненных.

— В ближайшее время — точно не получится, — твердо ответил заместитель. — Нельзя распылять силы. И потом… если что-то случилось — оно уже случилось. Если ж нет, то и смысла нет… Мы ему пока не нужны, а иначе сам бы пришел! А как вы считаете?

Кажется, с обращением на «ты» у подчиненных не получается. Равно как и обращение по имени. Ну да ладно, им все равно, а мне… Мне-то тоже все равно. Но парень ждет моего ответа.

— Провизии у него хватит на две недели, — стал я рассуждать вслух. — Значит, день-другой у нас еще есть. Накинем дня два на рыбу (может, и наловит?), день-другой набросим на «характер». Стало быть, пойдем его искать не раньше чем через неделю. За это время и молодежь чему-нибудь обучится, будет на кого крепость оставить. Что-нибудь сообразим. А ты не видел того дядьку, которого я на закорках притащил?

— Дед Аггей с Борисом сейчас только спрашивали. Сказали: «Как ихняя милость (тут Андрей улыбнулся) проснуться изволит, чтобы сразу дул в ближайший лесочек». Туда и цвергов увели.

— Ну и ладно, — пробормотал я. — Пошел я тогда в этот лесочек.