Александр Бауров - Белая звезда

Генерал Оррин сжимал кулаки, а учитель Ламарк заметил — не Велес горшки обжигает, твой воин могуч, а наш ловок!

Бэдивер о чем-то шутил с Эй-Тоем, лицо разведчика просияло.

Гримли подбежал к Марку.

— На, бери! — Оруженосец протянул флягу с болеутоляющей жидкостью. Фолкин хлебнул и скорчился от боли. Разбитая десна кровоточила, одного зуба не было, другие шатались.

— Ладно, до свадьбы заживет! Давай меч и держи кистень наготове! — бросил Гримли, Марк подхватил флягу и поклонился.

— Да пребудет с тобой Велес, ты великий воин!

Гримли обернулся и бросился в центр арены, где, размахивая устрашающей двуручной секирой, на него надвигался рыцарь Пармон. Его оружие имело двустороннее лезвие, колющие пики на рукояти и заканчивалось острым шипом. Это был и огромный топор, и боевой жезл. При этом Пармон орудовал им, как легким прутиком. Гримли не знал, что на него нашло, ему казалось, что будь перед ним не только Пармон, но ещё десять таких огромных и мощных воинов, он побил бы их всех, лишь бы дойти до середины арены. Туда, откуда так хорошо видно её.

— Смотри, как он быстр, будто без доспехов, а в руках не двуручник, а легкая деревяшка, — указал Эй-Тою сэр Бэдивер, — это какая-то магия!

— Не знаю, что это, но мне бой нравится, разрази меня нойон! — ответил глава разведки.

Пармон только взмахнул секирой, а Гримли был уже сзади него. Удар, телохранитель Оррина отразил его древком, сделал выпад, но острым шипом парня не достал. Замахнулся снова, тот отпрянул назад. Зрители были в восторге, и было видно, что большинство уже на стороне Гримли. Меч и секира сталкивались, сыпались искры, вновь разлетались. Гримли истощал противника, но и не отбегал далеко, постоянно контратаковал. Мастерство Пармона во владении секирой и правда было весьма велико. Два раза огромный шип с жутким лязгом обдирал латы его противника. Однако меч, несмотря на размеры, был легче, и Гримли орудовал им с фантастической, нечеловеческой легкостью. Увидев, что ноги Пармона не очень подвижны, Гримли сделал несколько попыток и вскоре сбил одну из поножей. Перерезанные кожаные ремни отвалились, и кусок доспеха громко зашуршал по песку. Однако целью поединка было не убить, а обезоружить противника. Гримли легко мог победить, перерубив врагу ногу. Но наносить тяжелые увечья правила турнира запрещали. Пармон отступил назад и обрубил мешавшую ему латку.

— Ламарк, — позвал главу академии король, тот тут же предстал перед его величеством.

— Этот молодой человек мне нравится, после окончания вашего обучении я бы хотел видеть его среди моей гвардии или в разведке, — взор монарха пал на Эй-Тоя, — позаботьтесь о нем! И независимо от того, чем кончится поединок, назначьте ему специальное королевское жалованье — тридцать циллингов в месяц!

Это было целое состояние, сам Ламарк получал ненамного больше.

— Будет исполнено, ваше величество! — ответил учитель.

— Как можно?! — возмутился было Рууд, но король отмахнулся от него, как от мухи. Канцлер насупился и замолчал. Ему этот выскочка совершенно не нравился, но для приличия герцог обернулся к своей нареченной:

— Правда, неплохо дерется этот мальчишка?

— Да, вы правы, я уже думала, в Эрафии нет благородных людей, — холодно ответила Эльза.

Гримли бегал по полю как заведенный, он постоянно избегал опасного сближения с лезвием секиры и в то же время своими выпадами в разных местах пробовал на прочность броню Пармона. Он уже ничего не мог с собой поделать. Ему очень хотелось удивить её. Все его страхи быть обнаруженным, предстать перед орденом Фавела исчезли. И вот в тяжелом доспехе он делает головокружительный кульбит и оказывается прямо у стола, за которым сидит судья поединка. Тот отпрянул в сторону, повалились песочные часы, отсчитывающие время, секретарь с воплем бросился в сторону…

И не зря — через несколько мгновений Пармон был тут. Взвыв, секира рассекла воздух, и, обрушившись на стол, проломила его. Все полетело в разные стороны. Гримли присел и, не теряя оружия, прогнувшись, уклонился от удара. Вскоре он снова был перед противником с мечом наперевес. Обломки полетели в разные стороны. Судья обернулся к королевской ложе. Стражники оттягивали разъяренных грифонов, рвавшихся наброситься на подошедших слишком близко рыцарей. Их клекот и рев заглушал крики судьи. На арене люди повставали со своих мест. На помощь судье бежали несколько гвардейцев с красивыми пиками и флажками.

— Этого не может быть, какая-то магия, — бормотал Бэдивер.

— Так не бывает, чем вы их тут кормите? — спросил Оррин Ламарка. Тот, наклонившись к уху короля, спросил: — Может, остановить бой, ваше величество?

— Нет, — чуть подумав, ответил король, — пусть продолжают!

Гвардейцы, бежавшие разнять дерущихся, замерли около бортика, увидев сигнал из королевской ложи. Секретарь поединка на корточках полз по краю арены под хохот и свист зрителей, стараясь не попасть под удары сражавшихся рыцарей.

Поняв, что Пармон действительно выдохся, Гримли неожиданно перешел к нападению, обрушив на грузного телохранителя Оррина настоящий град ударов. Пармон отбивался что было сил. Вот секира и меч сплелись вместе. Лезвие меча застряло между двумя полудисками, изогнулось и, вывернув противнику руки, Гримли выбил его оружие. Правда, удержать свое он также не смог. Огромный двуручник, чуть согнувшись, отлетел в сторону со звонким лязгом.

— Я не сдаюсь! — грозно хрипел Пармон, он схватил стул, на котором сидел бежавший секретарь, и с силой ударил Гримли. Тот не стал уворачиваться и лишь прикрыл голову закованными в сталь руками. Стул разлетелся вдребезги, но Гримли не чувствовал боли. Он подпрыгнул и ударил ногой в грудь могучего противника. Казалось, где-то ударили литавры, такой был звон металла о металл. Броня на груди Пармона прогнулась, он отлетел на два ярда. Устоял, но силу почувствовал. Страшную, нечеловеческую силу. Желание драться сразу пропало, грузный рыцарь ошалело моргал, глядя на разъяренного юношу.

Гримли разбежался и совершил прыжок со сменой ноги, как уже делал прежде в бою с манкуртом в авлийском посольстве. Раздался хруст, изо рта рыцаря брызнула кровь. Потеряв шлем, он отлетел назад и бессильно рухнул на спину. Засопел и на мгновение отключился. Гримли подошел вплотную и наступил на широкую грудь.

— Вот теперь, кажется, пора заканчивать, — сказал король.

Ламарк обрадованно подошел к краю королевской ложи и громко, как умел с армейских времен, провозгласил: «Победителем объявляется Гримли Фолкин из Клекстона!»

Арена взорвалась аплодисментами. Гримли снял ногу с груди Пармона и помог тому встать. На помощь телохранителю Оррина бежали оруженосцы и лекари.