Александр Тюрин - Зона Посещения. Луч из тьмы

– А если без денег?

– Как же без денег, знаю я вас, а потом – жопу подставь или почку продай, – дежурно протянул парень, но интерес уже почувствовался. – У меня одного приятеля так отодрали…

– Просто примешь решение, и все исполнится. Уверяю, тебе это понравится.

– Что понравится, когда жопа треснет? Я ж тебя попросил, отвали. Если честно, давно хотел врезать такому солидному дядьке, как ты… у которого карманы набиты башлями и кредитками. Чтоб сопли полетели.

– Понравится всемогущество.

– Это что еще за хрень?

– Это когда имеешь то, что захочешь.

– Как с куста?

– Именно.

Берковски подошел к стене и отправился по ней вверх, до карниза следующего этажа. Потом спрыгнул и легко вернулся обратно на битый тротуар.

– Ага, цирк уехал, но кое-кто остался, – недоверчиво протянул подросток.

– Смотри, сынок. – Берковски протянул руку и раскрыл ладонь, в которой было что-то вроде почки. – Когда она раскроется, в ней будет что угодно из того, что ты пожелаешь.

– Часы «Роллекс» тоже?

– Элементарно, парень.

Почка с легким чмоканьем раскрылась. Внутри были украшенные искрами аметиста и светящиеся золотом часы, те самые; оставшаяся на циферблате влага сейчас на глазах испарялась. Паренек присвистнул, облизал губы, стал уточнять:

– Откуда ты знал, что надо заранее заготовить эту штучку?

– Ничего я не знал, парень, и ничего не заготавливал, это ж было твое желание – откуда мне было знать про него заранее.

– Не контрафакт?

– Нулевое отличие от оригинала.

– Вообще-то именно такие я и хочу.

– Тогда возьми, Джек.

Парень бережно взял часы в руки.

– Вообще-то меня зовут не Джек, да хрен с тобой… Класс, позолоченный титанокерамический корпус. Инкрустация, неужто брюлики?

– Аметисты. И тритиевые светлячки на стрелках, это излучающий тритий в люминесцентные наноколбочки запаян.

– Противоударные?

– Еще какие. Выдержат взрыв гранаты. По ним тебя и опознают, ха-ха. Антимагнитные, антикоррозийные, устойчивые к перепадам высот и температуры. Встроен комп, голографический проектор и радиоинтерфейс.

– Так чего, мои, без дураков?

– Твои.

Парень – бесхитростное порождение города, где все хотят всё – сделал губы трубочкой.

– Ух ты, с такими часами мне сегодня любая телка из «Шарлеманя» точно даст. Не только эта тупая свинина Жир-Краса.

– Если не даст, то продай их за гарантированные десять кусков, и тебе сто телок дадут.

Парень защелкнул покрытый зернью браслет часов на запястье, ухнул, когда голопроектор сотворил второй большой циферблат в воздухе, и развернулся, чтобы поскорее свалить – пока дурной дядька не передумал.

Но застыл. Потом повернулся назад. Челюсть его дрожала, нижняя губа нелепо сползла набок.

Часы, винтажно массивные, уже почти полностью ушли в его руку, оставив только несколько капелек бронзового цвета на эпидермисе.

– Я же говорю, твои, парень, навсегда.

Парень наклонился, схватился за живот, его стало рвать, со второго приступа из него выскочил облепленный слизью «Роллекс», с третьего еще более дорогой «Юнкер».

– Все теперь твое. Ты, который не Джек, нашел свое счастье.

И, не оглядываясь на корчащееся у поребрика тело мальчишки, Зигмунт Берковски двинулся дальше.

Минут двадцать спустя раздался звонок в дверь дома, который принадлежал Берковски. Жена Джой долго не открывала. А на пороге появилась в облегающей сеточке, помимо которой на ней были лишь узкие ленточки трусиков и лифчика.

В глазах ее прочиталась секундная паника, но она почти мгновенно совладала с собой.

– О, Зиги. Я думала, курьер из «Ebay». Ты не предупредил, что вернешься раньше. И где твой чип-ключ?

– Ты как-то больно экономно одета. Специально для курьера из «Ebay»? Или я чему-то помешал?

– Да что ты, Зиг, дорогуша. Я занималась в подвале на тренажерах. Только вот опробовала последний «Кеттлер», помнишь, на прошлой неделе привезли. Невероятно, но в «водяном» режиме это почти неотличимая имитация виндсерфинга, да еще через «Виртуэкс» ты можешь устроить визуальные пересечения с другими пользователями этого тренажера. А чего только «Кеттлер» не делает с водой.

– Это не вода. Это магнитное сыпучее вещество на основе наностирола.

Откуда-то из глубин дома донесся приглушенный крик.

– Похоже, у нас гости, – заметил Берковски. – Надо проведать подвал.

– Тебе послышалось, милый. Но, как хочешь, а я спать пойду. Тебе тоже не рекомендую задерживаться в подвале, можешь многое пропустить.

Он молча отодвинул ее и прошел внутрь дома. Гораздо быстрее, чем обычно ему требовалось, он оказался в подвале. А на выходе из подвального помещения, том, который вел в сад, лежал стонущий человек. Он, наверное, поскользнулся на «лужице» из наностирола, высыпавшегося из дефектного тренажера. Упал, ударился головой о дверной косяк и то ли вывихнул, то ли сломал себе руку.

Это был Томаридзе в обтягивающем дорогом костюме для джоггинга – «снижающем сопротивление воздуха».

– Ты снова сменил пол, Томарико. Когда свинтишь сиськи и привинтишь пару пиписок? Будь активнее, живи на яркой стороне.

– Зигмунт, давай решим вопрос как цивилизованные люди, – преодолевая боль, торопливо заговорил Тома; глаза его торопливо, как белки, шныряли по сторонам. – Я в это время обычно занимаюсь бегом, просто решил заглянуть к вам по дороге.

– А я тебя не приглашал. Но не сомневайся, решим именно так, как цивилизованные люди решали вопрос с теми, кто без спросу проникал к ним дом – со всякими недочеловеками, аборигенами голожопыми и распускающими гениталии азиатами.

– Постой, Зиг, я пришел сообщить важную информацию. Моя служба прошерстила кучу документов. Никакого Александра Лауница с возрастом, соответствующим нашему клиенту, в Висмаре не было. С вероятностью 99 % и во всей Германии тоже, фамилия редкая, вендского происхождения, так что ошибки быть не должно.

– Спасибо за информацию, Тома. Хорошо, что ты мне выложил ее до того, как для тебя все закончится.

Томаридзе попытался еще выползти в дверь, демонстрируя древность закавказской культуры, не позволяющей проявить неуважение к другу и хозяину дома. Но Берковски, подняв его за шиворот, оттащил на несколько метров внутрь подвала. Оглушил несколькими ударами в ухо и в висок. Сходил, закрыл дверь и, опрокинув Томаридзе на бегущую дорожку тренажера, прижал гладким лоснящимся лицом к движущейся абразивной поверхности, отчего та немедленно украсилась широкой красной полосой. Крик Томаридзе был поглощен засунутым ему в рот носком, затем волосы интерсексуала затянуло в щель между станиной тренажера и резиной бегущей дорожки, с неприятным треском был сорван скальп. В конце процесса, тело Томаридзе, в ремастеринг которого было вложено не меньше двухсот тысяч баксов, обратилось в бахрому красных и розовых волокон, которые втягивались прямо через кожу Берковски.