Павел Буркин - Краденая победа

Из тысячи желающих поступить на факультет брали хорошо, если восемьдесят-сто человек. А из этих восьмидесяти-ста оканчивали его и получали распределение по приходам хорошо если дюжина. Но почет и боязливое уважение, которым были окружены воины Церкви, того стоили. Соискатели, готовые на все ради дела Церкви, находились всегда.

Даже среди той дюжины адьюнктов, которые выйдут из стен университета проповедниками, равных не будет. Кто-то получит низкую оценку, и станет обыкновенным отцом-настоятелем, получит приход и будет до конца жизни шпионить за селянами где-нибудь в предгорьях Южного Пуладжистана. Может быть, потом, если сумеет отличиться при каких-то чрезвычайных обстоятельствах…

А лучший из выпуска будет послан туда, где сложнее всего. Ему нечего и мечтать о карьере мирного деревенского кюре. Он будет там, где нужно вести проповедь и словом, и мушкетом, и точно знать, какая ее разновидность в данный момент лучше подействует. Туда, где истинной вере оказывают сопротивление. А где его оказывают?

— Аркот! — произнес, когда благословлял выпускников и вручал дипломы (ему — как лучшему в выпуске — последнему), Предстоятель Святого Престола Марцеллий, глава всей Церкви. По многовековой традиции, он лично выдавал выпускникам дипломы, объявлял их звание и распределял по приходам. Звучал орган, разноцветные брызги света от витражей искрились и танцевали в наполненном ароматом благовоний, словно пропитанном древним благочестием воздухе кафедрального собора. Выпускники в парадных мундирах светло-серого цвета и при шпагах выстроились возле кафедры и замерли по стойке «смирно». — Страна сказочных богатств, невероятно прекрасных дворцов — и нищего, обездоленного народа, который жрецы ложных богов и сумасбродные раджи держат во тьме нищеты и невежества, угнетают и притесняют. Они заслуживают лучшей доли, господа… нет, уже не адьюнкты, а помощники магистров и младшие магистры. Дело лучших из вас — принести им лучшую долю и свет истинной веры. Аркот должен обрести свет истинной веры под властью владычицы морей Темесы. Он — последний оплот язычества во всем Мирфэйне, если удастся уничтожить этот оплот, будет спасено все человечество. Благословляю вас на последний бой за веру!

Затем было вручение дипломов, удостоверяющих, что они окончили Университет Премудрости Божьей, получили звания помощников магистров, а трое самых лучших — младших магистров. Но дело не в этих красочных, лакированных кусках пергамена. Выпускники, даже если учились в разные годы, всегда узнают друг друга: их объединяет общее прошлое и… общая тайна.

— Адьюнкт Криспин из диоцеза «Вейвер», — начал Предстоятель Марцеллий, — да будет отныне помощником магистра, и да возглавит он свой родной приход Бедени.

И это тоже традиция. Первыми объявляют худших из дотянувших до конца. Криспин еле-еле вытянул итоговое Испытание, да и учился так себе. Ему не хватит сил нести истинную веру там, где она еще нуждается в защите. Но на лице — нескрываемая радость: он рад и этому.

— Слушаюсь, ваше преосвященство, — склонил голову Криспин. — Клянусь служить Церкви со смирением и отвагой.

— Благословляю тебя, помощник магистра, на служение Церкви Единого-и-Единственного, — ответил Архипрелат и перешел к следующим.

— Адьюнкт Десмонд из диоцеза «Таваллен» да будет отныне помощником магистра и да возглавит…

— Адьюнкт Франуа из диоцеза «Эттельдея» да будет…

— Адьюнкт Фрейберг из диоцеза «Кешер…»

Один за другим выпускники подходили к кафедре и, получив благословение, возвращались в строй.

— Мы верим, что каждый из вас на своем месте будет преданно и умело служить Церкви истинной, — когда одиннадцать из четырнадцати нынешних выпускников прошли церемонию, заявил Предстоятель. — Но особо хотим отметить лучших из влившихся сегодня в ряды божьего воинства. Своими знаниями и ратным мастерством, своей выдающейся преданностью делу Церкви они заслужили, чтобы стать не помощниками магистра, а сразу младшими магистрами, и направлены были туда, где Церкви угрожают враги. Подойдите, адьюнкт Клеомен из диоцеза «Медар».

Клеомену хватило сил на то, чтобы на негнущихся шагах дойти до кафедры и склониться перед Архипрелатом. Он явно рассчитывал, что его будет назван предпоследним, а то и последним. Конечно, быть последним из лучших лучше, чем первым из худших, но он-то рассчитывал на большее!

— Вы назначаетесь в Медар, где сильны еще местные язычники. По прибытии вы поступаете в подчинение к Примасу Медара Игнациану.

Медар — это несерьезно. Формально он входит в Темесскую Конфедерацию, но по сути давным-давно контролируется Церковью. Язычникам там перешибли хребет четыреста двадцать лет назад. Не проблема. Конечно, там постоянные трения с властями, то и дело объявляются еретики, да и местные язычники на диво живучи, но… почти невероятно, чтобы там, в давно смирившемся с Обращением городе, случилось что-то действительно серьезное. Тем более — угрожающее интересам Церкви. Скорее всего, в Медаре он возглавит Огненную Палату при Примасе, да так и просидит там до конца жизни, выслужится в старшие магистры, самое большее, при большой удаче, выйдет в прелаты третьего ранга. Полным прелатом, тем паче Примасом и уж точно Предстоятелем, ему не бывать. Так, с Клеоменом понятно, а кто станет первым и вторым? Хорошо бы сейчас объявили не его, а проклятущего эрхавенца Кавеньяка… Последним всегда называют самого лучшего, кому сразу достается большой и сложный приход, и кто быстрее всего растет в карьере. Такой станет Примасом запросто, а может — страшно подумать! — дорастет и до Предстоятеля. Правда, и ответственность такая, какая остальным и не снилась, и спросят строже, чем с остальных. Но кто боится ответственности за паству, те не идут в Университет, а если идут, сразу отсеиваются. Фанцетти обратился в слух…

— Адьюнкт Луиджи Фанцетти, диоцез «Темеса», подойдите!

Позор! Да как они смеют?! Эрхавенец-то, хоть и лучше знает Аркот и тамошние суеверия, но с мушкетом выбивает только восемь целей из девяти… Правда, немногим хуже разбирается в тактике, а в фехтовании ему нет равных… Но он же эр-ха-ве-нец, а Эрхавен дольше всех в Семиградье держался за язычество, почитал свою бесстыдную богиню. И Храм свой эрхавенцы не взорвали, а оставили медленно разваливаться. И книжки языческие, говорят, сожгли не все. И жриц последних не загнали на костер, а только изгнали. Да и то, говорят, иные из них по-тихому вернулись. И вообще, Эрхавен всегда сеял смуту в Семиградье, а потом Федерации. Нельзя их не только первыми делать, а вообще в святой град Тельгаттею пускать!

Как сквозь звон колоколов, слышал Фанцетти голос Предстоятеля: