Юрий Валин - Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев

Заявление польского представителя оказалось порядком заглушено лязгом прибывшего бронетранспортера. Нельзя сказать, что полугусеничная машина производила так уж много грохота, но близость стен отражала звук, земля слегка завибрировала, отчего символ польской государственности вывалился из расщелины и, слегка задев по мятой «конфедератке» одного из повстанцев, свалился под дверь. Поляки поспешно схватились за знамя, чуть не наступили на полотнище…

– Фи, что за символичность дешевая, – проворчала Мезина, сбрасывая каску. Тряхнула головой – блеснули желто-золотые локоны. Аковцы уставились на явленное чудо, а снизошедшая с «виллиса» Афина Паллада, белозубо улыбнулась и шагнула к поручнику с протянутой ладонью:

– I’m happy to see the heroic rebels! [69]

Поляк оторопел. Преобразившаяся Мезина энергично трясла руку поручнику, майор Коваленко, явно не ждавший такой импровизации, сориентировался:

– Это, товарищи, представитель союзников. В смысле, союзница и представительница. Так сказать, наблюдает и освещает.

– Correspondent for The New Bridge news [70], – с восторгом частила Мезина, хлопая по плечам ошалевших аковцев. – Panove! I wanna shoot you right now. Where`s my Kodak? [71]

– One minute, miss, – Вадим полез в полевую сумку, вытащил фотоаппарат…

– Товарищи! Товарищи, спокойнее! – Коваленко принялся оттирать деятельную корреспондентку от «героических повстанцев». – Мы в зоне боевых действий, съемка крупным планом только по особому разрешению.

Мезина, вежливо отгороженная могучим майорским торсом, корчила разочарованные гримаски…

– Извиняюсь, этакая красавица-репортерша пронырливая, – вполголоса доверительно пожаловался майор командиру поляков. Аковец кивал, стараясь не смотреть на размахивающую каской и восторженно лепечущую «корреспондентку».

– А если они понимают? – по-английски спросил Вадим, сам разбиравший едва ли половину идиоматических выражений «репортерши» – груба была товарищ Мезина, как патентованная уроженка Гарлема.

– Я из страны самой демократичной демократии – мне можно, – заявила Мезина, продолжая расточать абсолютно лживые улыбки.

Коваленко между тем продолжал беседу с аковцами – поляки утверждали, что взяли казарму штурмом – немцы из охраны отступили после боя, потому все трофеи принадлежат Армии Крайовой и будут немедленно отправлены для «вооружения гарнизона». Майор Коваленко на три десятка винтовок и патроны не претендовал, поскольку «приказа не имелось», зато настойчиво интересовался, куда делись бежавшие немцы и не видели ли «товарищи поляки» здесь еще кого. Под шумок аковцы поволокли к воротам груженную трофеями тележку, поручник заверил, что кроме охраны арсенала его бойцы никого не видели, и поспешил распрощаться.

…Опергруппа вслед за саперами шла по коридору: толстенные крепостные стены, в спешке перевернутая канцелярия, разбросанные формуляры, оборванные провода…

– Похоже, оружие складское и было забыто драпанувшими фрицами, – заметила Мезина, озирая вскрытые ящики и разбросанные принадлежности для чистки оружия.

– «Мосинки» образца 1891-го. Видимо, с давних польских времен уцелели, – определил Спирин.

– Черт с ними, с винтовками, – хмуро сказал майор. – С кем поляки перестреливались, вот в чем вопрос. Бой был скоротечный: с этой стороны два десятка гильз МП и горсть от «машингевера» – вряд ли это охранники сего стратегического арсенала демонстрировали свою оснащенность автоматическим оружием. А куда делся противник, поручник представляет смутно.

– Искать нужно, – Мезина поддела сапогом старые брюки-фельдграу. – В любой крепости щелей уйма.

– Очень правильное предположение. Вы, товарищ Екатерина, человек опытный, но впредь от всяких фокусов прошу воздержаться. Что еще за корреспондент «New Bridge»? Откуда и зачем? – сухо поинтересовался Коваленко.

– Ну, внештатный я корреспондент. Виновата, импровизация случилась. Мы как-то неожиданно на поляков вылетели. Вроде бы планировался дипломатический контакт, переговоры в русле конструктивного диалога? А их поручник едва от бампера увернулся.

Коваленко глянул хмуро:

– Дипломатией пусть специально обученные офицеры занимаются. Мне главное – результат. Контакт установлен, поляки отвалили, переходим непосредственно к поискам. Всё по плану. Разделяемся на поисковые группы… – майор глянул на Спирина. – Вы пока в одной группе поработайте – у Вадима в разыскном деле маловато практического опыта…

…Кирпич башен и сводов, решетки и камень. И везде следы исчезнувших людей. Десятков тысяч людей, прошедших через этот плац и казармы, живших здесь и погибших здесь. Армейские котелки и консервные банки, ставшие котелками, жутковатые башмаки и бесформенные опорки из изношенных до сплошных дыр сапог, надписи, выцарапанные в укромных углах, самодельные деревянные гребешки… Груды лохмотьев: форма – французская, итальянская, русская, ставшая в куче почти неразличимой. Вонючий холодок под сводами даже летом не прогревшихся казарм, отполированные миллионами прикосновений горбыли нар и лежаков…

…А потом Вадим шел вдоль каменной невысокой стены и знал, что сейчас увидит. Пытался думать о назначении стены: видимо, недостроенный контрэскарп или эскарп – мысли все время сбивались. Вдоль стены тянулся наскоро выкопанный ров, жиденько прикрытый хворостом. Рядом уже стояли сапер и автоматчик…

Смрад был слабее, чем ожидал Спирин. Запах съел хлор – сыпали щедро, хотя и в спешке…

Казалось, туда втиснулось единое тело: просто у него слишком много суставов, клочьев волос, костлявых рук и босых темных стоп. Оно, это многоголовое тело, сжалось, скалилось из-под хвороста безумным множеством желтых, темных, белых, мелких ровных и неровных зубов. Господи, зачем ты такую смерть посылаешь? Нельзя же вот так…

Бойцы отошли, Вадим и Мезина двигались вдоль рва до истоптанной кучи земли, потом поднялись на стену.

– Здесь негде, – машинально сообщил Спирин, озирая бугристую истоптанную поляну и колья проволочного заграждения. – Нужно у башен внимательнее искать.

– Ладно, пошли, перекурим, – хрипло сказала Мезина.

…Лавка на витых ножках, похожая на садовую, стояла у внутренней линии «колючки». Мезина плюхнулась, положила самозарядку на колени, вынула папиросы – яркую, очевидно, московскую коробку.

– Куришь, что ли? – вяло удивился Спирин. – Рассказывали, что спортсменка-рекордсменка.

– Врут. Курю. Редко и не в затяжку, – она неловко чиркнула спичкой, все ж зажгла…

Пахнуло ароматом хорошего табака. Вадим сел рядом – Катерина пыталась пускать дым короткими кольцами – похоже, бессознательно. Не по себе сержанту. Не железная.

И тут лейтенант Спирин догадался. О Мезиной и вообще о людях. Всё ведь проще и понятнее. Просто истина лежит в иной плоскости. Они: весь 1-й Украинский, и остальные фронты, учебные полки и училища, банно-прачечные отряды и огромный тыл, – все они, эти миллионы людей разных возрастов и разных талантов, все они вообще не мыслят категориями целесообразности, они не осознают размаха стратегических наступлений-отступлений, не понимают элегантности штабных решений по контрударам и «клещам», не задумываются о проблеме гибкого предполья и своевременного введения промежуточного патрона. Они себя и своих родных защищают. Выбора у них нет. Защищаются от этого рва, от бомб и голода, от окрика «Halt, russische Schwein!». Защищаются, учась на своих страшных ошибках, уже умея безостановочно клепать танки, зарываться в землю, вести разведку и гнать впереди себя сплошной вал артогня. Научившись побеждать и рисковать…