Евгений Аллард - Если замерзнет ад

Сменились одна за другой схемы, фотографии местности.

— Ну вот, отлично! — наконец, сказал Боб, потягиваясь. — Теперь все ясно. Тебя отпускать одного никуда нельзя. У тебя крыша едет и тебе надо периодически вправлять мозги.

Все загалдели, бурно обсуждая услышанное. Фрэнк поморщился. Мыслями он был далеко отсюда.

— Ладно, ребята, — бросил он. — Готовьтесь.

Он вышел из зала и быстрым шагом направился к лаборатории Берты. Распахнул дверь. Берта рассматривала что-то в микроскоп, делала быстрые пометки в блокноте.

— А, Фрэнк, заходи! — обрадовалась она.

— Берта, а где… Где Ирэн?

— Она уснула. Намучилась сильно. Я её спать отправила. Тебе бы тоже стоит отдохнуть. Ты уже на тень стал похож.

Он тяжело вздохнул, уселся на диванчик напротив стола. Помолчал.

— Она смотрела на меня, как на кусок дерьма, — бросил он хмуро.

— Не преувеличивай. Ну да, лицо у тебя изменилось. Но это не страшно, Фрэнк. Сделаем тебе какое хочешь. Будешь опять красавчиком.

— Дело не в этом, Берта. Она считает меня предателем. И правильно делает.

— Опять начинается, Фрэнк. Твои муки совести уже всем надоели. Тебя никто никогда не упрекал. Ты прошёл такие пытки в руках этого мерзавца Райзена, что никто бы тебе ни одного слова не сказал.

— Дело не в этом. Не в этом. Понимаешь. Я бы любые пытки выдержал.

Берта осеклась, удивлённо всматриваясь в его лицо.

— А в чём?

Он вздохнул так тяжело, что, казалось, разорвётся сердце.

— Стэнвуд, Камилла знает в чем.

— Камилла? Она тут при чем? Райзен тебя кастрировать, что ли хотел?

— Да нет же! — взвился он так раздражённо, что Берта чуть на месте не подпрыгнула. — Кастрировать. Какая разница, с яйцами или без, я болтался бы на виселице! Не в этом совсем дело. Не важно все это. Если узнаете, все меня проклянёте.

— Фрэнк, знаешь, я не психиатр, не психолог. Но, по-моему, у тебя что-то с головой. Может это моя вина, что я слишком задержалась с твоим оживлением… Извини, что так получилось. Понимаешь, я никак не могла понять, почему вижу другое лицо. Потом решила, что вообще взяла не твой генетический материал. Стала думать, где раздобыть ещё. Столько времени упущено! И тут пришёл Роджер…

Фрэнк поморщился, он слышал это уже сто раз. Ему до смерти надоело.

— Странно, Берта, — проронил он, задумчиво обхватив рукой подбородок. — Все говорят, что после смерти душа попадает в какой-то туннель, движется к свету. Я ничего не помню. Только боль, сожаление, досаду, что ничего не успел. И тьму. Куда делась моя душа? И потом как она вернулась? В моё тело. Может вообще не вернулась?

— Не знаю, я учёный-материалист, — саркастически возразила Берта. — Мне чужда идеалистическая теория происхождения человека. — Тогда и душа Райзена куда-то делась. Он-то воскресал много раз. И никогда, по-моему, его это не интересовало.

— Ну да, Берта, в том-то и дело. Стэнвуд мне говорил. Райзен был романтиком, идеалистом. Поначалу. А потом стал диктатором. Может быть, потому что потерял свою душу?

— По-моему, он так и родился. Без души, — голос Берты стал жёстким. — С холодным, расчётливым разумом. Ты боишься, что тоже стал бездушным?

— Я изменился?

— Незначительно. Стал более нервным. Все время дёргаешься, мучаешься. Что ты решил с Райзеном?

— Завтра отправляемся. С ребятами. Все отключим.

— Ну, это прекрасно! Что тебя смущает, Фрэнк? Что ты так мучаешься?

Фрэнк откинулся на спинку дивана, заложил руки за голову.

— Берта, ну вот я убью Райзена. Но разве мне вернёт это два месяца жизни? Что мне даст эта месть? Он сидит в своём особняке. Брошенный всеми. Все его близкие люди у нас — Роджер, Камилла. Стэнвуд.

— Тебе надо памятник поставить за твой гуманизм, — язвительно бросила Берта. — Ты какой-то не от мира сего. Иди отдохни.

Фрэнк вышел в коридор и медленно направился к одной двери, заветной. Тихо отворил, проскользнул внутрь. Прислушался.

Железная кровать со старинными набалдашниками. Ирэн спала, положив руку под подушку. Так сладко, как маленький ребёнок. Он тихо присел рядом, вглядываясь в её лицо. Она выглядела такой беззащитной. Наклонился, поцеловал в щёку. Она вздрогнула, медленно раскрыла пушистые ресницы, поморгала, пытаясь разглядеть в полутьме нежданного гостя.

— Фрэнк, господи! — она вскочила, прижавшись к нему, всхлипнула. — Почему ты сразу не сказал, что это ты. Что ты жив? Ты просто негодяй. Я столько страдала…

Его глаза непроизвольно наполнились слезами. Он прижал её к себе, зарывшись в спутанные, мягкие волосы. Сердце заколотилось где-то около горла, перехватило дыхание так, что стало трудно дышать.

— Прости, я боялся, ты не поверишь, — прошептал он. — Я ведь изменился. Очень сильно.

Она выскользнула из его объятий, сжала его голову в руках, вглядываясь со счастливой улыбкой в глаза.

— Ты дурачок. Как ты не понимаешь. Разве это имеет значение? Твои глаза, улыбка, руки, все твоё. Господи, если бы ты знал, как я тебя люблю.

Они выехали рано утром, как только солнце выглянуло из-за горизонта. Машина пронеслась стрелой до границы города, вылетела на шоссе, которое извивалось между невысокими холмами из красной глины.

Остановив машину, Фрэнк вылез и замер от восхищения. Перед ним раскинулось озеро, утопавшее в зелени. За рядами деревьев и кустарников ввысь поднимались высокие, остроконечные скалы, отражавшиеся вместе с белыми, пушистыми облаками в зеркальной глади.

Здесь был удивительно свежий воздух, дышалось невероятно легко. Он присел на корточки, зачерпнул чистой, студёной воды, и будто наяву увидел, как Ирэн бежит по берегу, по воздуху развевается её роскошная чёрная грива волос, подскакивают на бегу яблоки грудей. Бросается в воду, которая расходится зеркальными волнами.

Голос Боба вернул его в жестокую реальность:

— Фрэнк, ну ты размечтался. Пошли. Ё-моё.

Фрэнк с сожалением встряхнул головой, отогнав чудесное видение. Достал из рюкзака надувную лодку, и когда насос накачал воздух, прикрепил мотор, и скомандовал:

— Залезайте.

Сравнив раскинувшийся ландшафт с картой, он уверенно направил лодку к незаметному входу в гроте, утопавшему в листве, уже пронизанной осенней желтизной. Они оказались в длинном, извилистом коридоре, стены которого все больше и больше раздвигались по мере того, как они продвигались вглубь.

— Интересно, и никакой охраны? — спросил Фрэнк.

— Раньше охраняли, теперь не до этого, — ответила Берта. — Хотя бдительности не теряй. Возможно, кого-то здесь все равно оставили.

— Может мутантов напихали? — предположил Боб. — Каких-нибудь уродов с головой осьминога. Помнишь, как мы видели в лаборатории у тебя, Берта?

— Сомнительно. Мои мутанты так нигде и не использовались. Остались пробные экземпляры. Да и живут они недолго, — пояснила Берта.