Григорий Шаргородский - Поводырь чудовищ

— Что? — оглушительным «шепотом» поинтересовался Баюн.

Отвечать я не стал, лишь еще полнее сконцентрировался на ощущениях Бома.

Точно, здесь прошли арабы. Мы уже научились различать тонкости запахов, присущих определенным группам людей.

— Да что там? — не унимался Баюн. Этот молодой дружинник и так не отличался выдержкой, а в напряженной атмосфере его буквально распирало от любопытства.

— Они здесь проходили, — сказал я, поворачиваясь к молодому парню, лицо которого было непривычно смуглым, особенно для того, кто носит имя Неждан.

Как только я заговорил, лес ожил, точнее, наполнился шумом движения почти сотни здоровых мужиков. Предводитель малой дружины махнул рукой, и мы двинулись дальше.

Почти сутки отряд славянских дружинников князя Изяслава Путимировича преследовал банду аравийцев, решивших пограбить возвращающихся на отвоеванные земли славян. Ну а мы, соответственно, всеми силами пытались им помешать.

Вот уже полтора месяца я служу на пограничной заставе, расположенной в двух днях пути на запад от берега Дольги. Того самого берега, где заработал славу истребителя магов. Как ни странно, за все это время меня ни разу не пытались убить, конечно, если не считать попытку отравить всю заставу. К счастью, на заставе имелся свой лекарь, которого можно было скорее назвать ведуном, нежели магом, но свое дело он знал туго. Лекарь легко обнаружил в бочке с вином яд и вывел торговца на чистую воду. Не знаю, была ли эта акция направлена против меня, но предчувствия были нехорошими.

Несмотря на близость аравийской границы, на заставе я чувствовал себя в большей безопасности, чем в столице. Среди двух сотен славянских дружинников опасаться мне было нечего. В дозоры временами приходилось выходить, но с отрядом в составе не менее десятка бойцов патруля. А это были еще те ребята.

Мое появление на границе было воспринято местным контингентом неоднозначно. С одной стороны, наличие о ни в бою всегда считалось плюсом. К тому же я наконец-то встретил своих названых родичей. Хотя временное руководство погранучастка и не принадлежало к этому роду, многие из десятников, включая моего номинального командира, являлись Вепрями. Впрочем, как показало время, это не давало мне ровным счетом ни малейших преимуществ. Как и татуировка на виске, — среди славян почитание дворян не имело такого размаха, как в центре королевства и в кельтских провинциях. Среди минусов, причем жирных, можно назвать уже разлетевшуюся на всю округу весть о ненависти аравийцев ко мне лично, что делало нового обитателя заставы очень опасным соседом.

Сначала князь Изяслав, возглавлявший заставу в эту смену, толком не знал, как использовать ковая в схеме патрулей, но, после того как Бом умудрился взять след врага, причем плотно засыпанный перцем, наша специализация определилась. В принципе здесь были и свои ищейки, причем не собаки, а те самые крокодилообразные существа, с представителем которых мне «посчастливилось» познакомиться в первый день пребывания в этом мире.

Скука почти недельного перехода вверх по Дольге и сидения в стенах заставы вынудили меня заняться научными изысканиями и изучением возможностей ковая. Не знаю, использовали ли поводыри обоняние своих питомцев, но учитель по управлению ничего подобного не рассказывал. Выращенный в неволе ковай «не знал» никаких запахов, поэтому весь список маркеров мы разрабатывали практически с нуля — первые уроки прошли, еще когда Бом состоял в «тройке».

— Слушай, а твой зверь может искать клады? — не унимался Баюн, который последнее время почти не отходил от меня. Все, кто знал его нрав, старались не заводить с парнем разговоров, потому что он мог заговорить до смерти. Чем-то Неждан напоминал Скули Говоруна, но, в отличие от островитянина, славянин буквально навязывал свое общество, а мой друг-викинг, напротив, был в меру весел и совершенно ненавязчив.

— Нет, именно клады не может, — тихо ответил я, пуская Бома дальше по следу.

Первый интерес молодого дружинника был воспринят мной довольно настороженно — очень уж он внешне походил на араба. Впоследствии, когда мне рассказали его историю, опасения ушли. Неждан, как становится понятно из его имени, был не совсем желанным ребенком — он являлся плодом насилия над славянской девушкой, которое случилось во время очередного конфликта между Аравией и Брадаром. Хотя у славян с расовой терпимостью проблем почти нет, парню все же пришлось натерпеться многого, поэтому в пятнадцать лет он ушел из своей деревни и прибился служкой к княжеской дружине. Теперь Неждан стал полноправным воином, и все же детские травмы не давали ему покоя — он постоянно пытался всем понравиться и постоянно перебарщивал с этим.

— А ты давал ему нюхать золото?

— Баюн, заткнись, — прорычал десятник Горыня.

Дисциплина была моментально восстановлена, потому что кулак у десятника мало чем уступал кузнечному молоту, а авторитетом он пользовался не меньшим, чем боярин. В рядах дружины вообще было больше равенства, чем в отрядах кельтов. На заставе сейчас служили два князя и девять бояр, но на взаимоотношениях воинов сказывались лишь звания, а не титулы.

Еще через пять минут путешествия по хоть и не очень густому, но все же не позволявшему пройти лошадям лесу Бом снова замер. Перекатывающиеся подо мной мышцы застыли, словно изначально были частью каменного изваяния. Можно было и пешком пройтись, но на меня что-то навалилась лень, так что кроме вынюхивания чужаков Бом был вынужден влачить на себе закованного в броню наездника. Кроме всего прочего, этот факт вызывал жгучую зависть вынужденных тащиться пешком дружинников, которые привыкли даже к соседям в гости ездить верхом.

Я «прислушался» к ощущениям зверя и почувствовал, что теперь он улавливает не только запах, но и чужое присутствие.

— Командир.

Сотник быстро, но необычайно бесшумно для закованного в броню человека подошел ближе.

— Они в балке, — сказал я, скатываясь со спины подогнувшего лапы Бома, словно с невысокой лавки.

— Ты уверен?

— Я уверен в том, что там не кабаны, а люди, причем арабы. Воины.

— Может, просто бродяги? — с затаенной надеждой спросил молодой сотник.

— Князь, — для убедительности официально обратился я к сотнику, — возможно, они и выглядят как бродяги, но для полной достоверности запаха следовало хотя бы пару седмиц не посещать купален. Это переодетые воины. Некоторые даже используют благовония.

— Сколько их?

— Этот вопрос не ко мне.

— Проклятье, — ругнулся сотник и позвал следопыта. — Путята.

Низенький дружинник так же бесшумно подошел ближе и «наградил» меня хмурым взглядом. Ну и в чем я виноват? Ведь это он потерял след, а Бом нашел. Двигающийся рядом с хозяином «крокодил» злобно зыркнул на ковая, но зарычать не рискнул.