Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета

С противоположного края чердака один за другим послышались три выстрела, после чего послышался голос Войтова.

— И от меня парочка, — вслед за этим раздался еще один хлопок. — Все, теперь точно две.

Денис нашел в досках фронтона щель, чтобы просунуть ствол «Стечкина». Затем обратился к Лажеву:

— Атас, ты бы спустился в дом, к своему другану и объяснил ему, что мы на его чердак вынужденно попали. Тебя твари не должны тронуть: вы одного роду-племени.

— Жаль, не ты вслед за Глебом по лестнице лез, и я тебя с тварью не спутал, — не остался в долгу Лажев. — Ох, я и засунул бы ствол в твою пасть, чтобы до самых кишков достать.

— Господи, да о чем вы?! — не выдержала Полина. — Возможно, нам здесь всем погибнуть придется, а вам все неймется. Глеб, скажи ты им, наконец!

— Говорю. Еще пару слов, и я прямо сейчас тебя с донесением к Викентьеву отправлю. Веришь мне, Войтов? — внешне Чужинов выглядел спокойным, но внутри едва себя сдерживал.

— Все, все, Чужак, — отгородился тот от него ладонями — с него действительно станется.

— Ты бы, Денис, лучше спасибо Кирюхе сказал, — заговорил вдруг Поликарпов. — Если бы он лестницу вовремя не отыскал, вряд ли бы мы все здесь оказались, времени забраться не хватило бы.

Вместо ответа Войтов, повернувшись ко всем спиной, припал к щели, что-то буркнув себе под нос.

«Его бы в больницу, вон лицо какое серое. А вдруг инфаркт? — Глеб в очередной раз взглянул на сидевшего на земле и опершегося спиной на ствол поваленного дерева Кошелева. — Чтобы капельницы, уколы и все остальное, что необходимо. Только куда?»

Ильино все больше заволакивало дымом, пожар разгорался.

«Ну не может же быть так, чтобы везде сразу? Должно же быть место, где всего этого нет. Нужна машина, желательно внедорожник, — и Чужинов перевел взгляд на пробку у моста. — Например, вон тот японец вполне подойдет: видно же, что подготовлен он явно не для понтов по городу. Да и оружие в патрульной машине».

Насколько он уверенней бы себя чувствовал пусть даже с этим огрызком, АКСУ. И пара ПМов не помешала бы: стрелять с двух рук у него какой никакой, но навык имеется — в его родных войсках готовят на совесть. Эти гадины, а что они? В конце концов, они не умеют снимать одним выстрелом в голову с дистанции, на которой противника невооруженным глазом даже не разглядишь. Или из засады внезапной очередью в упор. Их, этих гадин, и не видно, кстати. Даже та парочка, что возле «Днепра» была, испарилась.

Глеб прикидывал подходы к мосту, а руки были заняты другим. Выбрасывателя у ружья не имелось, и потому он раз за разом переламывал ружье, разряжал его, стучал кистью с зажатыми в ней патронами по бедру, после чего вновь вгонял их в стволы. Раз, другой, третий, десятый, двадцатый. Автоматизма за полчаса не наработаешь, но лишним не будет: глядишь, в нужный момент и без заминки обойдется, которая иной раз ценою в жизнь. Кто же мог знать, что все так печально: там, на усадьбе, столько стволов осталось, значительно больше подходящих к случившемуся.

«Так, если подогнать джип к подножию холма, а они там уже будут меня поджидать, им только и останется вскочить в него. А потом, потом как карта ляжет: какими бы ни были быстрыми эти гадины, за машиной им не угнаться. Медлить смысла нет — скоро стемнеет. Попросить на всякий случай пистолет у Кошелева? Вряд ли он его даст, и правильно сделает».

— Как вы себя чувствуете, Андрей Владимирович? — обратился он к нему.

Возможно, придется помочь ему спуститься с холма. Или на себе спустить.

— Мне уже лучше, Глеб. Только ты вот что — выбрось-ка все это из головы.

— Что именно, Андрей Владимирович?

— То, что ты задумал, Глеб, — Кошелев пошевелился, и лицо его болезненно искривилось. — Не стоит, поверь мне. Будь я в лучшем состоянии, можно было бы и попробовать, но не в одиночку.

— Но машина, Андрей Владимирович…

— Глеб, вот что я тебе скажу: все намного страшней, чем может показаться, успел я налюбоваться тем, что творилось там, внизу. Сейчас, отойду немного, и мы пешочком, пешочком, так будет надежнее, поверь.

Слова Кошелева прозвучали больше просьбой, нежели увещеванием.

— Хорошо, Андрей Владимирович, я останусь, — пожал плечами Глеб.

Понятно: беспокоится Кошелев не за себя, практически беспомощного, за внука, а волноваться ему не стоит, не в том он состоянии.

— Кто-то едет, — Егор выглядел на удивление спокойным, Глеб даже его зауважал.

Мальчишка не мог не слышать их разговор, особенно утверждение Кошелева о том, что такое, как здесь, творится сейчас повсеместно. И он не приставал к деду с бесконечными вопросами: «А с мамой ничего не случится?» и так далее.

Звук мотора все приближался, и по нему было понятно, что из машины стараются выжать все. Наконец показалась и она сама — паркетник не из дешевых. Вернее, как раз из самых дорогих, черный и сверкающий лаком в тех местах, где его не запорошила дорожная пыль. Джип остановился примерно там же, где Чужинов бросил свой мотоцикл. Выходить из него никто не стал, наоборот, завизжали по асфальту шины, и он начал разворачиваться. Внезапно из кустов облепихи, росших на противоположной стороне дороги, молнией выскочила темная тень, и бросилась к машине.

Даже с того места, на котором находился Глеб, было слышно, как со звоном разбилось дверное стекло. Следом раздались испуганные крики, причем не одного человека, как минимум двух. Из кустов показывались все новые тени, и вскоре машина стала очень похожа на те, которых так много было у моста. С выбитыми окнами, и подтеками крови по пыльным дверцам.

Глеб вздрогнул всем телом: ведь такое же могло случиться и с ним, когда он остановил мотоцикл.

— Повезло тебе, Глеб, — услышал Чужинов голос Кошелева.

Обернувшись, он увидел его, опирающегося на Егора.

— Тебе повезло, — повторил тот. — Или, возможно, есть какая-то другая причина?

Другая причина? Мотоцикл тарахтит так, что его издалека слышно. Хотя… Уже на асфальте у «Днепра» сдох генератор, не привык мотоцикл к таким дальним вояжам, и сюда Глеб добирался на аккумуляторе. И если верно то, что утверждает Кошелев… Хотя, может быть, и действительно просто повезло.

Кошелев умер ночью. Возможно, его погубило то, что они перебрались на соседний холм, подальше от дороги и от моста, и на этом настоял сам Кошелев. К подножию он шел своими ногами, с помощью внука Егора, но вверх по склону Глебу пришлось нести его практически на себе.

Они расположились у раскидистой сосны. Когда-то очень давно дерево лишилось верхушки, и потому выросло похожим на гигантский куст. То, что и необходимо, если придется спасаться от нападения.

«Вряд ли они умеют лазить по деревьям, — размышлял Глеб. Еще в усадьбе он обратил внимание на конечности этих чудовищ, и они не были похожи ни на что. Ни на копыта, ни на звериные лапы, ни на обезьяньи, какая-то дикая смесь. — Главное, успеть вовремя на дерево забраться, потому что провести на нем целую ночь — занятие еще то».