Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 2

— Давно. — Тор вздохнул. — Когда хуры угнали его сестру. Хотел вернуть её.

— Вернул?

— Нет. — Тор опустил взгляд. — Сар ходил вокруг пещер. Долго ходил! Но хуры не выпускают женщин наружу. Сар принёс оттуда только перья для этой шапки. — Тор показал на свою тиару. — Женщин он не увидел.

— Почему он пошёл один? Никто больше не захотел?

— Он никому не сказал. Он сильный и смелый! — Тор произнёс это с гордостью. — Он ни у кого не просит помощи. А сам помогает всем. Когда я уйду к предкам, он станет вождём. Я обещал ему это. У купов должен быть хороший вождь. Иначе племя будет слабым, бессильным. Не бывает сильного племени с плохим вождём.

— А какой вождь у хуров?

— Не знаю. — Тор произнёс это с явным огорчением. — Не знаю его имени. Не знаю его лица. Хуры скрывают своего вождя. Он не носит такую шапку, как другие вожди. По всему видно, он злой и жестокий. Хурам от него хуже всех. Их все ненавидят. И живут они не как люди.

Это я уже слышал от Лу-у. Видно, впитала мысли отца.

Подумалось, что не вождь, наверное, диктует своему племени образ жизни, а, напротив, образ жизни выбирает подходящего вождя. Соответствующего желаниям большинства. И опирающегося на большинство. И значит, с племенем купов мне сильно повезло — если спокойный, неторопливый и справедливый Тор соответствует характеру большинства.

… Ну, что ж… Впору позаботиться о подарках для официального визита к ту-пу!

Воинственные урумту отвесили мне ещё два спокойных дня, пока реки вновь становились реками, а ручьи — ручьями. За эти дни удалось привести в порядок палатку, настелить пол из капролитовых решёток, поставить этажерку и кое-что разложить на ней, развешать на клапанах парашютного купола полотенца, рубашки и майки, разобрать складной столик, пристроить возле него батарейный холодильник, принести из вертолёта ещё три баула с разными вещами для себя и купов.

К вертолёту я ходил теперь через лесок без ранца. Иногда в сопровождении мальчишек. Никто из них в машину не лез — пока побаивались, А взрослые, похоже, давно и обстоятельно осмотрели её без моего участия.

Воду для питья я брал из родничка на вертолётной полянке. Никто больше им почему-то не пользовался. Племя носило воду из реки. Причём быстро привыкло к пластмассовым вёдрам, которые появились в каждой хижине. А в некоторых — и по два… В мешках из шкур воду уже не таскал никто. И женщины перестали шить их возле своих хижин.

Это было первое полностью всеобщее изменение жизни.

Второе заметное изменение касалось стаканчиков. Из них стали пить воду все дети и почти все молодые женщины. Мужчины и старухи по-прежнему предпочитали пустую кожуру кхетов, в которую влезало, по-моему, около литра воды. Но стаканчики я видел и у них в руках. Хватало на всех!

На следующий день после «телемоста» попросил я Лу-у показать тропинку к реке. С собою прихватил стопку полотенец, мыло, надел плавки, взял запасные и сложил всё в прозрачный пакет. Решил искупаться, если не помешает ничто.

Лу-у пошла с пустыми руками. Только мыслеприёмник надела.

По пути она показала высокий куст, усыпанный крупными знакомыми плодами.

— Кхет, — сказала Лу-у. — Он растёт только вдоль реки.

— А по Кривому ручью? — спросил я.

— Нет. И дальше к холоду — тоже нет. Поэтому купы никогда не уйдут от реки.

«Граница распространения, — подумалось мне. — Как чётко обозначено! А ведь расстояния тут — чуть больше километра. Впрочем, чему удивляться? На Урале ясень с южного берега Туры на северный не перешагнул…»

— А у айкупов кхет растёт?

— Конечно! — Лу-у рассмеялась. — Чем дальше к теплу, тем больше кхета.

— Ты ходила к теплу дальше айкупов?

— Нет. Никогда!

— Как называется ваша река?

— Ака.

— Это название одной вашей реки?

— Мы знаем всего одну реку, — объяснила Лу-у. — Река — Ака. Других рек не знаем. Разве они есть?

— На земле много рек, — сообщил я. — У каждой своё имя. Как у людей.

Лу-у недоверчиво усмехнулась.

— Разве у айкупов нет своей реки? — спросил я.

— У них эта же река, — ответила Лу-у. — В тихую погоду они плывут к нам на плотах.

Река шла с запада на восток. На западе жили ту-пу. Айкупы — на юге. Видимо, на притоке, который видел я дважды. А может, наоборот — притоком было то, что шло к ту-пу?

Карта моя не давала ответа на этот вопрос. По сути, она была контурной.

Лу-у вывела меня на берег напротив островка, где прятались женщины с детьми в день нашествия урумту. На островке, под густыми кронами деревьев, просматривались скороспелые шалаши, которые с высоты полёта на ранце не были видны. Как раз у моих ног болтались сейчас привязанные к дереву плотики для переправы и начиналась изогнутая линия поплавков от рыболовной сети, протянутой через пролив. Ниже по реке желтел чистым песочком крошечный пляж. Я разулся на нём, развесил на кусте одежду и осторожно пошёл в воду. Кто знает, какое тут дно?

Оказалось, дно обычное, слегка илистое, без камней. Вода была тёплой, и я поплыл привычными саженками — до островка и обратно. Сколько месяцев уже не плавал!.. С тех пор, как длинной колонной разноцветных биолётов возили мы школьников в Зону отдыха на восточном побережье нашего материка. Бирута ехала тогда со своими учениками во главе колонны, я — в хвосте. И на прибрежном песочке резко объяснялись мы с Женькой Верховым из-за руководства киберлабораторией. Розита тогда ещё была его женой… Кто мог подумать в ту пору, что они станут первой среди землян на этой планете разведённой парой, а я — далеко не первым вдовцом?

Лу-у сидела на берегу, поджав колени к подбородку, смотрела, как я плыву от островка обратно, но вдруг поднялась, скинула с себя на землю многослойный отрез сатина и, полностью обнажённая, пошла в воду навстречу мне. Она не рисовалась, не кокетничала, вела себя сдержанно и совершенно естественно. Видимо, так у них принято.

Плыла она «по-собачьи» и, похоже, не уставала. Потому что легко «прогулялась» до островка и обратно, не останавливаясь, и вышла не задыхаясь. И так же естественно, спокойно, как вошла в воду, неторопливо вышла из неё, обмотала мокрые бёдра сатином и подпоясалась лианой.

— Ты легко плывёшь, — сказал я.

— Я же рыбка! — Она улыбнулась. — Лу-у — это «рыбка», А ты плывёшь как птица.

— Тебе не понравилось?

— Ты плывёшь быстро. Это понравилось. Но рыбу ты руками не поймаешь.

— А ты?

— Часто ловлю.

— Без сети?

— Зачем сеть, если есть руки? Сеть сама ловит, я — сама.

«Ничего себе речка! — подумал я. — Если рыбу тут ловят руками… Понятно, от такой речки они не уйдут. Да ещё кхеты…»

Я помылся у воды и протянул мыло Лу-у. Она взяла его осторожно, понюхала и брезгливо стёрла чистым песком с рук скользкую мыльную слизь. И больше к мылу не прикасалась. Тут, похоже, предстояла более долгая и трудная работа, чем с вёдрами и стаканчиками. Полезность мыла, видимо, была куда менее очевидной.