Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3

Наша планета через рабство, увы, прошла. Может, твоя планета его избежит? Или хотя бы этот материк?

Разумеется, ещё и людоеды берут пленников — чтобы съесть. Но это доступная им охота, борьба за пищу. Она обычна в племенах, не знающих лука, копья, не способных догнать стрелой быстроногих животных или справиться копьём со свирепыми и сильными. Характерные особенности этих племён — энергичность, быстрота движения и размножения. Бегство для них — едва ли не главный способ спастись от любой опасности.

Среди племён северо-востока наибольшие симпатии вызывают килы, айкупы и ту-пу. Если внешние обстоятельства не изменятся, именно у этих племён впереди самые широкие перспективы.

Строительные способности сильнее всего развиты у ту-пу. Мне удалось научить их грамотной планировке пещер, созданию в них естественной вентиляции, сооружению мостов через реку, по берегам которой они поселились, созданию плотов, использованию естественных бухточек. Вырубил я им и несколько лодок. Но удерживать их на воде в равновесии они пока не научились. Да и отдать им единственный свой инструмент я тоже не решился. Негде изготовить другой.

Килы, прижатые судьбой к дельте сразу двух рек, самостоятельно научились вязать плоты и выдалбливать лодки каменными топорами. Это рыболовецкое племя способно в будущем дать отличных мореплавателей.

Для охотничьего племени айкупов, мне кажется, характерна наибольшая здесь быстрота принятия безошибочных решений. Есть такой интеллектуальный измеритель у психологов моей планеты… Многие принимают решения быстро. Но часто они оказываются ошибочными. Быстро принять безошибочное решение умеют немногие. Среди айкупов таких людей больше, чем в любом другом здешнем племени. Безусловного объяснения этому в обстоятельствах их жизни я не нашёл. Но допускаю, что именно постоянная охота вырабатывает у айкупов такие качества. На охоте надо решать всё быстро и безошибочно. Иначе зверя упустишь и останешься голодным.

Эти три племени объединяет страх перед людоедами племени урумку. Поэтому я и решился изгнать из этих мест источник постоянного ужаса. Однако предвижу другое: грядущее нашествие родственных урумку племён, тоже людоедских, из густых лесов западнее зоны ту-пу. Эти племена не далеки от животных, у них нет селений, как-то воздействовать на них невозможно. Строго говоря, там даже не племена, а семьи. И во главе их не вождь, а просто самый крупный и сильный самец. Давление из этих лесов будет возрастать на юг и восток.

Севернее этих племён холодно, А племена не знают одежды. Западнее них — громадное сухое безводное плато. Поэтому движение в этих направлениях маловероятно. Опасность просматривается опять же для наиболее перспективных племён этой части материка. И выхода тут пока я не вижу. Надежда лишь на то, что людоеды не вечно остаются людоедами. Это такой же естественный этап развития племён, как и остальные этапы. Одни народы проходят его раньше, другие — позже. У племени урумку, возможно, этот этап удалось оборвать досрочно. Если удалось… Итоги пока подводить рано.

Общие воззрения по поводу развития племён и народов на моей родине таковы. Народы рождаются, живут и исчезают — как люди и звёзды. Нет бессмертных людей и вечных звёзд. Нет и вечных народов или вечных государств. Хотя каждое государство твердит своим подданным о своей вечной незыблемости… И даже само человечество всей нашей громадной звёздной системы — если оно когда-нибудь объединится! — тоже не будет вечным. Оно родилось вслед за рождением нашей Вселенной — как венец её развития! — и умрёт перед её концом, в период неизбежного сжатия.

Блаженны племена, не ведающие этого!

Впрочем, здесь моя задача не в том, чтобы утешить, а в том, чтобы предупредить. Пока в племени все трудятся — племя молодо, развивается, идёт вверх. Как только одни начинают жить за счёт других — племя стареет, вырождается и затем исчезает. Бездельники и паразиты везде и всегда тянут за собой в небытие тех, на ком паразитируют. Для тех, кто трудится, это печально, но это факт. Разумному лучше знать его наперёд. Неразумному вообще никакие теоретические знания не помогут. Ибо он не способен применить их к делу. Его судьба — узкая практика.

Вот, пожалуй, и всё, что собирался я сказать. Буду рад, если тебе это пригодится.

Нур-Нур умолк, и больше звук не возникал.

Последние минуты оказались без зрительного рада — только звук! Но мне, собственно, мысли и слова этого человека были интересней любых картинок. Хотя предположение его, что самые далёкие мои предки, как, впрочем, и его самые далёкие, были людоедами, не очень согревало душу. Хотелось бы вести свой род от какой-нибудь другой древней обезьяны…

И всё же спасибо за то, что он сказал! Видимо, ничего больше от него я не услышу.

…Сегодня предстояло лететь на север. Второй вертолёт потихоньку разгружался. Хотя факс я добыл сразу после разговора с Розитой. Идти на север надо на своём, привычно стоявшем посреди лесной полянки. Однако садиться на неё ночью, в темноте, не хотелось. Можно попортить лопасти винта о близкие деревья.

Постепенно возник простой и удобный вариант: сесть ночью в пойме Кривого ручья, возле загруженного вертолёта, днём перегрузить из него всё оставшееся в свой и отпустить опустевшую машину на Центральный материк. Вертолётов у нас не избыток, каждый на счету… А потом уже перегнать свой на обычное место. Разгрузка оттуда будет полегче. Тем более что среди оборудования птичника оказались две тележки на резиновых шинах. Через ручей с ними таскаться неудобно, а по лесу пройтись — удовольствие.

В дальней дороге надеялся я послушать «музыкальный приветик» от Розиты, извлечённый из упаковки факса. Карманный маг величиной с ладонь и три кассеты величиной со старинные пятачки со светящимися надписями на футлярах: «Лунная соната» Бетховена, вальсы Шопена, «Венгерские танцы» Брамса, «Времена года» Чайковского, альбом русских романсов и «Севильский цирюльник» Россини (увертюра, арии). Последнее, понятно, ради арии Розиты. А всё остальное — для раздумий о жизни. Когда-то перечислял я Розите этот набор мелодий, под которые с детства хорошо думалось о жизни — спокойно, светло и грустно.

И всё она запомнила! И всё тут повторила! Словно любящая старшая сестра, которая не устаёт заботиться о своём непутёвом братишке. Что он ни выкинет — а всё братишка!

Когда объяснял я Лу-у, куда и зачем полечу и почему вернусь среди ночи, она слушала меня, широко раскрыв глаза и от волнения сжимая и разжимая смуглые кулачки.

— Возьми меня! — попросила она.

— Там может быть опасно. Я не знаю, что нас там ждёт. Мы ведь спустимся на их землю.