Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3

На этот раз между площадкой и входом в пещеры стояла толпа. В ней были и мужчины — все безоружные! — и женщины, и дети. Видно, свободы в племени постепенно прибавлялось… Раньше женщины и дети, не имеющие отношения к событиям, в число зрителей не допускались.

Уже привычно встретили нас Вук и Цах. Научившийся на Центральном материке деликатному обращению, Цах по очереди протянул руку всем нам. Вук покосился на него и неловко сделал то же самое. А я почувствовал себя плохим педагогом: не учил Вука правилам хорошего тона. Вот Сергей Агеев учил — сразу видно!

Загрузив обоих руководителей гостинцами, я повесил Вуку на шею ещё и сумку со щенками.

— Вот эту светленькую зовут Альфа, — объяснил я. — А этого тёмного — Бет. Имена не меняй! Тогда они вырастут и будут тебя слушаться. Корми тем же, что и сам ешь. Пить давай вволю.

Очень важно, чтобы он не менял имён. Вдруг придётся когда-нибудь окликнуть этих выросших псов? Человек, знающий имя овчарки, всегда может остановить её от поспешного броска. Куском мяса овчарку можно и не купить, а вот знанием её имени…

После этого я заглянул в вертолёт Джима, взял третью кувалду и присоединился к товарищам. Втроём мы вынули из петель в шатре хижины крепёжные тросы, забросили их в машину Ната и взялись за кувалды. Методично вбивали мы в каменистую землю длинные железные штыри с большими шляпками, наживлённые в закраинах хижин. По четыре штыря снаружи и по одному внутри.

Толпа урумту изумлённо взирала на сынов неба, которые свободно махали громадными молотами и вбивали в землю неправдоподобно прочные палки.

Потом Нат опустил кувалду и пошёл к машине за лопатами. Принёс сразу четыре штуки, одну подал Джиму, другую мне, а третью протянул Цаху, как человеку, опытному в этих делах. И начал закидывать камнями закраины установленных хижин. Мы с Джимом активно помогали ему, и Цах, немного подумав, присоединился к нам. Похоже, решил, что эта черновая работа не унизит в глазах соплеменников его руководящего положения, зато приблизит к сынам неба.

Когда дело было сделано, я обнаружил у своих ног неведомо как попавшие сюда три шкуры.

— Это вам! — Вук показал на них. — Берите!

Он обещал эти шкуры давно, отказываться резону не было, и мы спокойно отнесли их в машины. А потом я показал на лежащие вокруг кувалды и лопаты.

— Мы оставим вам всё это страшное оружие, — пообещал я, — если вы отдадите нам женщину Шели из племени ту-пу и женщину Зи-и из племени купов. Это оружие станет вашим, и вас будут бояться все племена вокруг.

И, не дав Вуку ответить, я поднял кувалду и обрушил её на ближний крупный камень. Он треснул, как спелый орех, и раскололся на три части.

Джим, сходу поняв мой замысел, поднял другую кувалду и обрушил на другой крупный камень. Осколки брызнули в стороны, а камень развалился на четыре части. Всё-таки силы у Джима побольше.

Вук и Цах глядели на это с немым ужасом. Потом поглядели друг на друга, и Цах, видимо, прочитал в глазах Вука прямой приказ. Ни слова не было произнесено, но Цах метнулся в толпу, по ней прошёл быстрый говор, и толпа выдавила из себя немолодую испуганную женщину, которая показалась мне похожей на колдуна Риха, но была едва ли на чуток моложе него. Поседевшая, морщинистая, она сошла бы, наверное, за его сестру, а не за дочь.

Я подошёл к ней, осторожно надел на поседевшие волосы мыслеприёмник и спросил:

— Ты Шели?

— Я Шели, — ответила она.

— Ты хочешь вернуться в пещеру к Риху?

— Он жив?

— Жив. Ждёт тебя.

— Вместе с детьми? — уточнила она.

— Где её дети? — Я повернулся к Вуку.

Он выкрикнул три слова, и толпа выдавила из себя мальчишку лет семи и девочку лет пяти. Они молча, испуганно приближались к матери. А в толпе продолжалось какое-то глухое движение, ворчание, и она явно ещё кого-то из себя выталкивала.

— Вместе с детьми, — ответил я дочери колдуна.

— Нас отпустят? — В голосе её звенел страх.

— Уже отпустили, — успокоил я. — Иди с детьми к летающим хижинам.

Она схватила детей за руки и мелкими шажками двинулась к вертолётам. А из толпы выдавливалась другая женщина, тоже поседевшая, хотя и не такая морщинистая, как Шели. Её можно было принять не за младшую, а за старшую сестру тридцатилетнего Сара. И за её спиной ещё кого-то двигали между людьми. Жутковатое зрелище: тихо бурлящая толпа, выдавливающая из себя людей одного за другим.

— Вот Зи-и! — Цах показал пальцем на вторую женщину. В его жесте мне почудилось какое-то неожиданное злорадство. Будто за что-то он был обижен на неё, и теперь настал час возмездия. Может, чем-то когда-то она не угодила ему?

Я опросил её на языке купов:

— Ты Зи-и? Сестра Сара?

— Сестра Сара, — тупо повторила она. Однако поинтересовалась: — Ты из племени купов?

— Купы послали меня за тобой, — ответил я.

Она посмотрела на меня тусклыми глазами с полуопущенными веками, и мне показалось, что она этому не верит. Да и не мудрено!

— Хочешь вернуться в свою хижину? — спросил я. — Сар ждёт тебя.

— Хочу вернуться, — так же тупо повторила она. И сама понуро побрела к вертолётам. Как пришибленная. А из толпы за нею с плачем кинулась девочка лет пяти-шести, уцепилась за меховую юбку матери, и они остановились между машинами, рядом с Шели и её детьми. Крошечная кучка людей образовалась на равном расстоянии от трёх машин. Будто искала среди них защиты.

Я подошёл к Вуку, впервые погладил его по плечам и тихо сказал:

— Ты поступил как мудрый и добрый вождь, Вук. Сыны неба не забудут этого. Купы и ту-пу — тоже.

Он ответил неожиданно и так же тихо:

— Я скоро уйду к предкам. Не обижай моё племя.

Мне стало жалко его. Тоже впервые. И я пообещал:

— Передам твою просьбу всем сынам неба.

Теперь оставалось загнать Полкана под пилотское кресло, поднять в вертолёт женщин и детей, попрощаться с друзьями. Они пойдут на восток, я — на юг.

— Твои аппетиты растут в геометрической прогрессии, — сказал Джим, пока мы шли от хижин к вертолётам. — Вчера ты говорил об одной женщине. Сегодня увозишь двух. Скоро бедным урумту опять будет не хватать дам.

— Помогу им добыть эту ценность у людоедов. — Я вздохнул. — Там отдают красотку за оленью ногу. А у меня карабин без дела. Постреляю оленей, обеспечу обменный фонд.

— Оленей жалко! — заметил Джим. — Это на твоём материке ещё не запретили охоту…

— Зато сколько женщин обретёт счастье! — вставил Нат. — Бог с ними, с оленями!.. Людоедки уже убедили нас, что пещеры лучше гнёзд на деревьях. А чужие мужчины всегда слаще своих.

Мы посмеялись, похлопали друг друга по плечам и стали грузить женщин с детьми в мой вертолёт.

Устроились все, разумеется, на полу, с опаской поглядывали на Полкана, но к этому я привык. Как и к тому, что в пути детишки непременно потопают в хвост салона писать на стенку.