Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3

Однако и в нашем Совете всякое бывало. До Розиты…

Что будет у нас с нею дальше? Куда вывезет кривая? Не представляю! Пожалуй, это единственное моё будущее, которое тонет в сплошном тумане. Вполне понятно и откровенно, не словами, а поступками Розита объяснила, что от меня сие меньше всего зависит. Все давние мои решения полетели вверх тормашками от нескольких её движений. Играючи разметала мои умственные построения. Она оказалась сильнее меня и смелее. Никуда от этого не уйдёшь. И, значит, всё будет так, как она захочет.

Не зря, видно, шутливо пела она в далёком «юбилейном» концерте: «Всё будет так, как я хочу, как я хочу!»

Всё, кроме одного: с Лу-у я не расстанусь.

А уж чего захочет прелестная умная смелая и превосходно образованная женщина, кто же угадает? Если какой наивный и Возьмётся угадывать — точнёхонько угодит пальцем в небо.

Может, на том концерте Розита персонально меня предупреждала? А я, болван, не понял?

…Перед отъездом из дельты, на прощанье, уже на причале, прежде чем перепрыгнуть на палубу покачивающегося рядом «Вихря», Розита прочитали мне пять стихотворных строк:

— Чьё это? — спросил я. — Твоё?

— Была такая поэтесса, — ответила Розита. — Юнна! Единственная отличная поэтесса с таким именем. Те строчки, что между вальсами и «Венгерскими танцами», — тоже её. Но они же и мои — если я их помню, если они звучит во мне. «Если я от этих строчек плачу, значит, мне они предназначались…» Это уже не Юнна. Это её почти современница — Вероника… Пойми, Санюшка: мы с тобой живы, пока сходим с ума. Перестанем безумствовать — считай, полноценная жизнь на этом и кончилась. Жить надо страстями! Если, конечно, повезёт… Потом, когда уйдёт молодость, мы будем вспоминать в ней только свои безумства. Всё остальное сотрётся в памяти, затянется мутной пеленой. А безумства наши будут сиять до конца — как звёзды первой величины на небе. Они бессмертны — для краткого мига человеческой жизни…

Может, она права? Может, действительно мы живы, пока бушуют в нас страсти? Пока мы любим, страдаем, мечемся, ищем?.. А то, что потом — жизнь ли это?

У кого бы спросить? Кто таким сокровенным поделится?

В конце концов, мы не ангелы, мы люди, всего лишь люди!

…В селении купов звучит сейчас из динамиков голос Розиты, и наверняка Лу-у переводит своей подруге слова любимой песни:

…Объяснив всё главное, что сегодня предстоит сделать, я закончил:

— А теперь, братья мои, за работу! Труд каждого из вас приятен сынам неба. Они отблагодарят вас! Тун эм!

Традиционный утренний разговор закончился, и люди племени купов стали расходиться — за грибами и ягодами в лес, к рыболовным сетям на Аке, к моторкам на морской рыбный промысел, на огороды, чайную плантацию, кукурузные делянки и птицеферму, в телятник и свинарник. Только пяти молодых охотников не было на утреннем разговоре, потому что ещё затемно утекли они в лес. Да старый оружейник Бир никуда после разговора не пошёл — просто развернулся к своему железному верстаку. Возле него и сидел… Он обычно не отходит от верстака во время утренних разговоров с племенем. Интересуют Бира не сегодняшние рабочие планы — у него они свои, одному ему ведомые! — а общие планы на будущее. Так сказать, перспектива! Да ещё отношения с другими племенами. По интересам он типичный «международник». И в своих «проповедях» я это учитываю: включаю в них новости из соседних племён, сведения о том, кто и зачем приплывёт или прилетит к нам в гости, когда и с чем подойдёт к причалу очередной «Вихрь». Хоть и видели его купы не раз: на берег к каждому приходу корабля сбегается обычно почти всё племя.

Впрочем, в селении всегда отыщется какой-нибудь из молодых айкупов, который «Вихрей» ещё не видал. Молодые айкупы приходят сюда постоянно — и парами и поодиночке, приглядываются, изучают здешнюю жизнь и нередко строят здесь хижины, включаются в общую работу. Благо хватает её на всех! Но вот невест теперь не хватает. Девушки купов по-прежнему предпочитает «своих», и молодые айкупы уходят за невестами в далёкое родное селение. Или — реже! — в ближнее селение ту-пу. А там вождь Фор требует, чтобы невесту жених «отработал» на стройке.

Пещеры теперь ту-пу не роют — негде! — зато «Вихри» постоянно привозят им новые кубики-комнаты. И строительной работы — в достатке. Некоторым айкупам она очень нравится, и они остаются жить у ту-пу, как строительные рабочие.

В общем, есть о чём поговорить с приютившим меня племенем, и незаметно, между делом, ввернуть в беседу те принципы поведения, которые когда-нибудь, в далёком будущем, позволят сделать «из англов ангелов». Как завещал в глубокой непроглядной древности папа римский и посоветовал мне Тушин.

Не касаюсь я в своих утренних разговорах только одного пункта нравственности: супружеских измен. И потому, что сам грешен, язык не повернётся, и потому, что купы сквозь пальцы смотрят на довольно редкие в своей среде супружеские измены. Ни крика нет по этому поводу, ни драк, только насмешки. Чаще всего над мужчинами. Тут, по-моему, сама жизнь будет постепенно учить.

Однако даже нас она толком этому не научила…

Закончив разговор, я снял переливающийся всеми цветами радуги жреческий хитон (наши женщины в Городе клеили из этой пёстрой ткани купальники!), закинул его за плечо и тоже отправился работать. Нужно коротко суммировать новую информацию для Совета из беспокойной дельты Жога, прикинуть заявку на ближайший рейс «Вихря» или вертолёта и передать в Город.

За столом пришлось просидеть полчасика. Ибо краткость передачи требует предварительной работы. А время дорого всем — в том числе и ребятам на узле связи. Общий наш цейтнот не щадит никого.

В конце концов, свёл я на два листика всё необходимое и отправился через лесок к своему запертому цифровым шифром вертолёту, так и не сняв жреческой тиары из оранжевых с пурпурным и фиолетовым отливом перьев ураху. Птичка эта водится только на островах северных озёр.

Сплёл тиару Сар, не раз бывавший в тех местах. И всегда в одиночку… Сплёл в благодарность за возвращение из плена его сестры Зи-и. Специально за пёрышками туда сбегал… Ибо тиара не только закрывала голову от солнца, но и гарантировала от всяких неожиданностей. Носят её тут только вожди да колдуны, и никто на северо-востоке материка не решится выпустить стрелу под такую тиару.

Вот, наконец, и лесная полянка, на которой уместится пяток вертолётов, но сегодня стоит только мой. Неумолчный шум морского прибоя доносится досюда издали, приглушённо. И греет душу. Ибо с детства люблю шум прибоя, Хотя родился и вырос на Урале. А на море жил только в Меллужи, под Ригой, с Бирутой, в короткий отпуск перед прощанием с Землёй, да ещё на самом юге Южной Америки, с родителями, ещё мальчишкой.