Эрик Рассел - Оса

Замухрышка перестал орать и вмешался в разговор:

— Что значит выше? Тут никаких-таких не водится! Ясно, что лавочник, больше некому!

— Ха, а ты? — поинтересовался толстяк, призывая взглядом Мура поддержать его.

— И верно, — согласился Джеймс. — Ты, может, нарочно шум поднял, чтобы на тебя не подумали.

Лицо замухрышки из сизого стало почти черным, и Мур вспомнил, что этот цвет соответствовал смертельной бледности землянина.

— Ну нет! Я еще с ума не сошел, чтобы в такое вляпаться! — От прежнего запала у него не осталось и следа. — Вероятно, просто кто-то схулиганил…

— Вряд ли, — подал голос молодой сирианец в испачканном краской комбинезоне. — Думается, все гораздо серьезнее.

Окружающие напряженно прислушивались к разговору — даже драчуны, похоже, заключили перемирие, — а маляр тем временем продолжил:

— Взгляните, напечатано-то в типографии и бумага роскошная. Значит, организация солидная, не шантрапа какая-нибудь.

— Ага! — чуть ли не с восхищением воскликнул кто-то в толпе. — Тут так и написано: борцы, мол, за справедливость!

Толпа загомонила, задвигалась — каждый хотел сам прочесть крамольные строки.

— Что здесь происходит? — раздался начальственный окрик. — Разве не знаете, что по закону военного времени запрещено собираться скопом?

От неожиданности зеваки шарахнулись в стороны, и властному взору полицейского предстали покореженные грузовики, а рядом — притихшие водители. Решив, что какой-то ротозей попал под колеса, страж порядка принялся выискивать взглядом пострадавшего, но нигде не оказалось ни следов крови, ни трупа. Тогда он грозно оглядел толпу и властно вопросил:

— Так что за базар?

Он остановил свой взгляд на замухрышке, привлеченный, видимо, все еще жутким цветом его лица, и тот робко указал на витрину. Полицейский проследил за его пальцем, прочел отчетливый текст и побагровел.

— Кто осмелился? — просипел он.

Ответом была мертвая тишина: все, казалось, перестали даже дышать.

— Кто первым обратил внимание на эту гадость? — решил подойти с другой стороны полицейский. Замухрышка робко шагнул вперед. — Не может быть, чтобы ты не видел, кто ее наклеил! — Тот лишь отрицательно помотал головой.

Но поскольку коп продолжал сверлить его злобным взглядом, он счел своим долгом пояснить:

— Видите ли, господин офицер, я подошел сюда из-за аварии. Другие, думается, тоже. И мы смотрели на водителей… И хотели помочь… — Тут его красноречие иссякло.

Пристально вглядываясь в испуганные лица, полицейский с угрозой в голосе проговорил:

— Известно ли вам, что сокрытие улик равноценно самому преступлению? А?

Толпа стала стремительно таять. И вот возле стража порядка осталось всего пятнадцать-двадцать самых любопытных… или самых запуганных. Мур решил досмотреть спектакль до конца и поэтому подкинул копу новую идею:

— Может, из магазина что-то видели?

Испепелив взглядом Мура, полицейский резким ударом ноги отбросил дверь и ввалился внутрь небольшой лавки. Дверь осталась открытой, и зрители немедленно сгрудились возле дверного проема.

В ответ на суровый приказ копа из подсобного помещения появился владелец: по-видимому, он спрятался в кладовую с намерением тихо отсидеться там, пока не закончится вся эта сутолока. Повинуясь начальственному жесту, он вышел на улицу, с ужасом прочел текст жуткого украшения витрины и даже потрогал его руками, словно не вполне доверяя глазам.

Полицейскому надоело следить за манипуляциями лавочника, и он грозно рыкнул:

— Ну?

— Господин офицер, это не мы! — жалобно возопил несчастный. — Клянусь всеми святыми! Да и как бы мы могли? Я уже запер лавку по случаю вечернего времени, а эта мерзость наклеена снаружи. Я складывал товар в кладовую — и ничего не заметил…

Робкий протест только разъярил полицейского:

— Если понадобится, в СБ разберутся, какой-такой товар ты прятал в кладовку! А теперь немедленно убрать это!

Лавочник закивал, бросился в свой магазинчик и тут же вернулся с ножом. Однако листовка словно вросла в стекло: после нескольких минут тщетных усилий сталь лишь слегка излохматила края бумаги.

Мур удовлетворенно отметил высокий уровень технологической мысли землян по части клеев и стал ждать, что же предпримет коп. А тот велел принести горячую воду и какое-нибудь моющее средство. Мур мысленно потер руки от удовольствия: по части хитростей полиграфии Земля также вряд ли уступала Империи.

Поскольку представление затягивалось, полицейский решил избавиться от зрителей и — под угрозой ареста — приказал им немедленно убираться восвояси. Нехотя загребая ногами и оглядываясь, недовольные зеваки потащились прочь. Но, прежде чем скрыться за углом, Мур увидел, как из двери лавочки вновь появился ее владелец — на этот раз в сопровождении помощника с ведром и щеткой в руках.

Покружив по близлежащим кварталам и прилепив на заметных местах еще пару листовок, Мур решил вернуться к финалу представления. Дело в том, что горячая мыльная вода, смывая бумагу, способствовала переводу отпечатанного текста на ту поверхность, где была приклеена листовка, — нечто сродни усовершенствованной декалькомании. Отличие состояло в том, что типографская краска реагировала с покрытием, как бы въедаясь в него. И уже намертво.

Осторожно выглянув из-за угла, Мур понял, что полицейскому теперь не до него, и подошел поближе. Под действием горячей воды бумага благополучно растворилась, зато стекло витрины украсилось четким текстом листовки ВАБС. Шум и суета возле магазина привлекли зрителей не меньше, чем зрелище автомобильной аварии, участники которой, кстати, тем временем исчезли.

Полицейский метался между витриной и зеваками, которые все прибывали, и натужно сипел охрипшей от крика глоткой:

— Не толпитесь! Прочь! А ты, ублюдок, если не хочешь оказаться в СБ, немедленно загороди витрину и замени стекло! Что ты болтаешь о двух тысячах? Лучше подумай о своей башке, идиот!

Последнее, что услышал Мур, направляясь к автобусной остановке, это звон разбитого стекла и горестный вопль лавочника. Сегодня «оса» потрудился на славу, решил Джеймс: и вдоволь пошумел, и сумел-таки за время своих блужданий по городу отыскать подходящее жилье. Теперь следовало убраться из гостиницы.

Войдя в гостиницу сквозь парадный вход, Мур окинул взглядом полутемный холл и, убедившись, что он пуст, подошел к стойке администратора. Тот предупредительно наклонился в сторону постояльца.

— Обстоятельства вынуждают меня покинуть Пирт, — веско сказал Мур. — Во время военной невзгоды мы не властны в своих решениях. Что поделать. Я уезжаю завтра, дней, думается, на пять. Поэтому попрошу подготовить счет.