Владислав Выставной - Кремль 2222. Транспортное кольцо

Такой участи Книжник себе не желал. Но он и не боялся: Зигфрид все-таки научил его останавливать сердце. Пожалуй, это самый страшный и ценный дар, который он получал в жизни. Кроме того, можно выхватить кинжал из-за пояса ближайшего дампа – и вонзить себе в грудь или в горло…

– А ну, не дергайся! – произнес над ухом сиплый голос. – На куски порублю!

Надо же – эти гады уловили его намерения по одному лишь взгляду! Страха по-прежнему не было, зато неизвестно откуда появилось не свойственное семинаристу нахальство:

– Да я и не дергаюсь. Куда я от вас денусь? Одному в этих местах страшно, так что спасибо, вы вовремя появились.

Шедший слева дамп с каким-то мешком на голове повернул к нему уродливое подобие лица. Собственно, из лица были видны только гнилые лоскуты губ да глаза, пялившиеся из неровных прорезей, пропитанных на краях кровью и гноем. Все тело дампа, перемотанное лоскутьями мешковины, было в таких же кроваво-гнойных подтеках.

– Смелый, да?

– Я? Да что вы. Был бы смелый – к вам в отряд записался бы.

– Не думаю, что тебе это понравится, умник.

– Неужели? А судя по вам не скажешь – вы вроде как вполне себе бодрячком!

Книжник откровенно нарывался, будто удар в лицо или по печени помог бы снова ощутить ценность собственной жизни. Но дампы почему-то не отреагировали. Это было странно и настораживало еще больше – как и все, что не имеет разумного объяснения.

Коридоры трибун сменились длинным ходом, вырытым вручную прямо в грунте, без облицовки и укрепления стен. Здесь было трудно дышать от влажности, тяжелого запаха земли и дыма факелов. Путь вел все глубже, как нора гигантского земляного червя.

Что-то упало семинаристу на голову и тут же скатилось на плечо. Книжник покосился вправо и едва не за-орал: на плече извивалась красно-желтая сороконожка толщиной в три пальца. Тварь пошевелила длинными усиками и отчетливо клацнула острыми, как иглы, челюстями: ей явно не нравилось движение. Семинарист потянулся было стряхнуть ее, но, к счастью, не успел. Возле уха свистнуло – сороконожка взлетела в воздух и плюхнулась под ноги уже двумя половинками, перерубленная палашом дампа, шедшего справа.

– Ядовитая, – сквозь плотные бинты глухо пояснил дамп, похожий на восставшую из гроба мумию. Продемонстрировал лезвие палаша, на котором пузырилась кровь убитой сороконожки: похоже, в жилах у нее что-то едкое, вроде кислоты.

– Спасибо, – пробормотал Книжник. И тут же почувствовал спиной нетерпеливый тычок копьем: иди, мол, быстрее.

Надо же – дамп спас ему жизнь! Неужто что-то человеческое проснулось? Семинарист отбросил наивные мысли: наверняка все объясняется гораздо проще. Если уж его задумали сожрать заживо, стало быть, он нужен им живым и не отравленным.

Странное дело, подумал Книжник, меня ведут, как скот, на убой, а я спокоен, рассуждаю о сострадании у чудовищ. Что же происходит в голове у человека? Никакой логики. И раньше понять это было трудно, а теперь, видать, не доведется вовсе.

Земляной ход оборвался дырой в стене какого-то обширного помещения. Отблески факелов плясали на серых стенах, показались новые дампы. Можно было подумать, что они уже пришли, но не тут-то было. Его повели еще глубже, вниз, по широким ступеням, и вскоре пленник и его охрана оказались в огромном зале с массивными колоннами.

«Метро! – мелькнуло в голове. – Но здесь же…»

Книжник содрогнулся от мрачных воспоминаний. Московские подземелья – не место для человека. Это мрачный ареал чудовищ. Здесь хозяйничали руконоги – сумасшедшая фантазия взбесившейся природы, дикий микс человека и гигантского паука. Тут уж подумаешь, что хуже – дампы или подземные твари. Как они уживаются вместе? Или оба порождения зла каким-то образом сумели договориться?

Нет, видать, не договорились: семинариста провели мимо подвешенного к потолку иссохшего чучела огромного руконога. И еще одного. И еще. Дохлые руконоги были здесь вроде украшений. Надо сказать, впечатляло.

– Ох ты ж… – вырвалось у Книжника.

Одно из чудищ было еще живо. Спутанное веревками, прибитое к арочному своду железными прутьями, оно вяло шевелило длинными лапами и пускало кровавую пену из пасти. Голова напоминала человеческую – и это внушало какой-то запредельный ужас, словно, смотря на монстра, ты приоткрываешь дверь в ад.

Здесь, на платформе, было гораздо светлее – от обилия факелов и костров. В их свете неподвижно сидели и стояли дампы. Сотни дампов в неизменном рваном тряпье, тщательно замотанные с головы до ног, чтобы не дать даже бледному лучику света коснуться болезненной кожи. Непривычно было видеть этих существ в такой апатии, ведь сжигающая изнутри болезнь должна гнать их вперед – на жестокости и убийства, неумолимо ведя к самораспаду и смерти.

Или то, что наблюдал Книжник, не было просто апатией? Присмотревшись, можно было заметить: фигуры мелко трясутся, вздрагивают, пальцы то и дело сжимаются в кулаки. Казалось, этим существам неймется сорваться – и броситься друг на друга, чтобы дать выход пожирающему изнутри пламени.

Пройдя по узким проходам сквозь толпу сидящих и стоящих дампов, септ с пленником вышел на открытое пространство в центре. Здесь было подозрительно пусто. Взгляд семинариста сразу выхватил несколько черных, неровных, точно выжженных кругов на древних плитах. Среди них бродила одинокая фигура. Разумеется, это был дамп. Только выглядел он не привычно агрессивным, а каким-то задумчивым, погруженным в себя. Книжник понял это, конечно, не по лицу, скрытому рваными лохмотьями, а по неровной угловатой походке. Казалось, дамп заблудился и понятия не имеет, где находится.

Ноги семинариста подкосились от ловкого толчка, и он рухнул на колени шагах в пяти от странной фигуры. Дамп стоял к нему спиной, чуть ссутулившись, будто рассматривая грязные разводы у себя под ногами.

– Вот, Крег, мы привели его! – глухо доложили за спиной.

Тот, кого назвали Крегом, не обратил на слова никакого внимания. Он продолжал любоваться древними плитами. Потом вдруг присел на корточки и стал что-то выводить пальцем на одном из черных пятен. И, похоже, рисовал что-то осмысленное. Книжник вытянул шею от любопытства.

Этого у него не отнять – любопытства-то. Самое время в ногах валяться у страшных полулюдей, вымаливать себе пощаду – пусть даже это и бесполезное занятие. Но страх ушел и не спешил возвращаться. По крайней мере, пока.

– Подойди, – не оборачиваясь, бросил Крег.

Книжник неуверенно поглядел на своих конвоиров.

– Иди! – его подтолкнули копьем.

Книжник встал и шагнул вперед. Похоже, Крег у них главный. По крайней мере, в авторитете. На семинариста он посмотреть так и не удосужился, продолжая чертить пальцем на саже.