Андрей Быстров - Если останемся живы...

Белый махровый халат контрастировал со смуглой кожей, создавая лиричную домашнюю гамму. Заметив, что Шалимов собирается сменить ее в ванной, она увязалась за ним.

— Я должна позаботиться о твоей ране…

— Вы ранены, Эндрю? — всполошилась миссис Ларрена.

— Поцарапал ногу при аварийной посадке.

Рана Шалимова заживала даже быстрее, чем надеялась Саманта. После ванны он почувствовал себя значительно более живым и бодрым, а двойная порция «Метаксы» довершила дело. Для него тоже разыскали какой-то петушиный халат.

— Ну, а теперь, когда заговорщики вместе и никто не ляпнет мне лишнего,

— уперла руки в бока миссис Ларрена, — объясните хоть что-нибудь…

— Ты была права, мама, — Саманта опустила руку на ее плечо. — За нами гонятся нехорошие люди.

— Я так и думала… Это Рэнсфорд?

— Нет, не Рэнсфорд. Хотя и он тоже… Мама, нам придется уехать. И я очень тебя прошу, никому ни за что не говори, что мы были здесь. Пока никто не должен знать, что мы живы. Да, сколько у нас денег в банке? — деловым тоном Саманта сглаживала неловкость.

— Не очень много. Я думаю тысяч тридцать. Ах, да! — Она вынула из ящика чек Рэнсфорда. — Вот.

Это деньги правительства, и я полагаю, они по праву принадлежат тебе.

— Мама, пожалуйста, сделай одну вещь прямо сейчас. — Саманта выглянула в окно. Дом по-прежнему окружала мирная тишина. — Съезди в Гринбэй, получи наличными эти пятьдесят тысяч, и наши тридцать тоже. Купи скромный костюм для Эндрю… Нет, лучше джинсы и свитер, что-нибудь такое неброское, только не в тех магазинах, где тебя знают. С почты отправь пять тысяч долларов лесничему Национального парка Луизианы от имени двух друзей — он поймет. И возвращайся как можно скорее…

— Да уж понимаю.

Миссис Ларрена скрылась в спальне, где спешно переоделась в выходное платье. Шалимов и Саманта следили через окно, как она выгоняет из гаража видавший виды «Додж» 1975 года выпуска, долго заводит мотор. «Додж» чихнул, изрыгнул синий дым и вперевалку покатил по проселочной дороге к Грин-бэю.

Саманта мысленно пожелала ей удачи и повела Шалимова на второй этаж, в свой маленький «кабинет».

— Вот как ты живешь, — осматриваясь, тихо сказал Шалимов. — Здесь много света.

— Да, — громадные глаза Саманты приблизились к его лицу. — Я люблю, когда много света.

Внезапно она спохватилась, что расстояние между ними перешло грань приличия, и смущенно отвернулась.

— Я пойду переоденусь. — Она выскочила из комнаты и зашлепала по лестнице вниз. Шалимов почему-то ощутил облегчение, когда остался один.

Он машинально перебирал бумаги на столе Саманты, но поймал себя на том, что влезает в ее частную жизнь, и виновато разложил листы в прежнем порядке. Снизу доносился деревянный стук — очевидно, Саманта открывала дверцы шкафов. Шалимов включил настроенный на ультракороткие волны радиоприемник. Программы местных станций не привлекали его, он передвинул рычажок в диапазон коротких волн и покрутил верньер в порыве неосознанного острого желания услышать что-нибудь по-русски. Вместо этого он наткнулся на программу «Всемирной службы «Радио Европа» из Парижа.

Шалимов не настолько хорошо знал французский, чтобы понять смысл передачи, но повторяющиеся слова «Атлантис», «космос», «НАСА» и фамилии астронавтов недвусмысленно указывали, о чем идет речь. О Господи, да о чем же еще?! Шалимов протянул руку к верньеру, но она повисла в воздухе на полпути. Что-то мешало ему изменить настройку.

Голос. Далекий голос в эфире мучительно напомнил Шалимову что-то, связанное с его юностью.

Это придавленное валунами подсознания воспоминание относилось одновременно к щемяще счастливому и трагическому, и если первое тянуло его за уши на поверхность, второе топило в рутине запутанных ассоциаций.

Передача закончилась.

— Вы слушали комментарий Сергея Корина на волнах «Радио Европа». На очереди программа «События недели», которую ведет наш постоянный…

Корин! Это имя фотовспышкой осветило закоулки памяти Шалимова. Все стало ясным, как июльский полдень. Счастливая часть касалась двоюродного брата Шалимова, которого он любил больше, чем иные любят братьев родных. Впрочем, как и трагическая… Корин был другом Дмитрия — брата Шалимова. Перед глазами Андрея как воочию встал дождливый день в Москве много-много лет назад… когда же? Кажется, еще при жизни Брежнева… Или позже? Футбольный матч двух любительских команд. Шалимов в воротах — совсем еще юнец. Корин — центр нападения противника (в этой же команде полузащитником играл Дима). Заваруха в штрафной площадке, Шалимов пропускает обидный гол… Корин ободряюще хлопает его по плечу. Ничего, мол, дружище, это просто игра.

И еще дважды Андрей видел его мимоходом, а один раз они втроем даже посидели в ресторане. За столом Корин просто очаровал блистательным, легким и смешным рассказом… О чем? Этого Шалимов не помнил, но помнил приятный, располагающий голос Корина, он лился свободно и раскованно, цепляя, уводя за собой — вот как сейчас, в передаче «Радио Европа». Тот же голос и те же интонации, воскресившие мертвое прошлое.

Это был единственный раз, когда Шалимов встречался с другом брата лично. Он знал, что Дима обязан Корину жизнью. В какой-то ситуации тот спас брата, чуть ли не подставив свою голову вместо него. Дмитрий и раньше говорил о друге много хорошего, а теперь буквально молился на него.

Но вскоре Корин исчез с горизонта — видимо, уехал из Москвы А Дима, офицер военной контрразведки, погиб в Афганистане… Да, все это было в брежневскую эпоху, в конце семидесятых — начале восьмидесятых Дима погиб летом 1981 года…

Саманта застала Шалимова погруженным в глубокую задумчивость. Он даже не обратил внимания на то, как прелестно она выглядит в лиловом шелковом костюме и белых открытых туфельках.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила девушка.

Шалимов выключил приемник.

— Знаешь, я, кажется, нашел.

— Что? — Саманта выгнула брови.

— Журналиста, которому можно будет доверять Правда, он в Париже. Обозреватель «Радио Европа»

Сергей Корин.

— Ты что, знаком с ним?

— Да как сказать… — Шалимов подошел к окну, окинул взглядом пустынную дорогу к Грин-Бэуо. — Виделся однажды давным-давно.

— Ничего себе рекомендация, — фыркнула девушка.

— С ним был знаком мой брат, — пояснил Шалимов. — А брат верил Корину, как себе Я не знаю, как Корин оказался в Париже, но такие люди не меняются.

Саманта присела на складной стульчик.

— Но ведь все это было невесть когда… Ты говоришь, этот Корин — обозреватель французского радио. Значит, человек устроенный, обеспеченный.

Захочет ли он ввязываться черт-те во что?

— Если он настоящий журналист, захочет А такой человек, как Корин, не стал бы заниматься тем, к чему у него нет призвания. И особенно удачно, что он русский. Возможно, у него сохранились связи в России… — глаза Шалимова потускнели. — Но это светский треп, Саманта. Мы не можем купить билет и улететь в Париж.