Сергей Шангин - Окончательная синхронизация

— Добавь еще чуть-чуть, что-то меняется, хочу проверить! — во мне крепла уверенность, что сейчас я наблюдаю некий базис, поглотивший все прочие таким образом, что он стал фоном, черным фоном и сам, соответственно, был невидим. Лицом к лицу, так сказать…

Эвелина сделала малюсенький глоток и мягко пустила его по пищеводу. Я отстраненным чувством зафиксировал получаемое ей удовольствие от вкуса вина и той теплоты, которая теплым клубочком скатывается вниз, в желудок.

Новоявленный базис еще больше уменьшился и теперь плавал между первым и вторым, не заслоняя никого из них. Интересное открытие, попробуем его легонечко «потрогать». Дай бог, чтобы именно легонечко, а то доведу девушку до очередного стресса, и куда потом с ней бежать?

Я расслабился, постарался изгнать из сознания проявления всякого рода тревоги, страха или волнения, мой «пальчик» не должен дрогнуть как в прошлый раз. Мягко осторожно подобрался к новому базису, и притронулся к нему нежно, как с сосуду с гремучей ртутью.

Эвелина вздрогнула и огляделась по сторонам. В ее глазах появилась тревога.

— Слушай, а ты уверен, что никто не вломится сюда сейчас? Ты хоть замок закрыл, когда вошел? Что-то мне не по себе!

Я убрал «пальчик» подальше. Любопытно получается, мы трогаем — она пугается.

— Конечно, закрыл, первым делом. Думаешь, мне было бы уютно иметь за спиной открытую дверь и девицу без сознания в постели.

Ее взгляд прояснился, она облегченно вздохнула и снова расслабилась.

— Еще глоточек? — спросила она невинным голосом, словно невзначай сдвигая ножкой бокала юбку повыше.

Я не ответил и тотчас же прикоснулся к базису. Она опять вздрогнула и моментально одернула юбку. Понятно, присяжным все понятно, мы нащупали базис страха, тревоги. Какой же он у нее был большой. Отсюда и причины ее безудержного веселья под воздействием алкоголя. Пока она трезва как стеклышко, базис страха накрывает все прочие центры, заставляя ее быть в постоянном напряжении. Отсюда и сухость в общении, она постоянно ждет чего-то неприятного.

Для нее все чувства подкрашены страхом, в спектре любого ее настроения присутствует страх. Она смеется и опасается, что этот смех может кому-то навредить. Грустит и боится обидеть кого-либо своей грустью. Маленькая моя, какой же нужно быть сильной, чтобы жить с таким огромным страхом. Кто же заложил в тебя этот страх, откуда он к тебе прилепился? Неужели нужно быть в постоянном подпитии, чтобы по настоящему радоваться жизни?

Эвелина призывно хихикнула и поманила меня пальчиком.

— Эй, котик, твоя кошечка ждет тебя! Сколько можно заниматься этой ерундой? Прыгай ко мне, займемся делом! — ее юбка опять оказалась бесстыдно задранной, а руки ласкали грудь, словно приглашая меня присоединиться.

Из огня да в полымя, у нее есть промежуточные состояния? Если не боится, значит хочет! Я тихонечко ткнул в базис страха, чтобы охладить ее пыл. Она нахмурилась, потом помотала головой и, поставив бокал, решительно прыгнула ко мне — ну типичная кошка! Я едва увернулся и спрятался за креслом.

— Эвелина, охолонись! — я попытался урезонить ее, а сам тем временем еще сильнее вдавил на страх.

Она тихонько взвизгнула, и тотчас я увидал ее плутовскую мордашку, высовывающуюся из-за кресла — вот уж воистину «ему и страшно и смешно».

Интересные дела творились в ее сознании. Все базисы выстреливали свои сгусточки, кто больше, кто меньше, сплетая их в один разноцветный клубочек. Сгустки оставались связанными с исходными базисами, но все вместе они представляли собой какой-то новый объект.

Я забыл упомянуть, что сами базисы уже не выглядели для меня черными сгустками, каждый из них имел свой цвет, но столь насыщенный, что выглядел он в полутьме, как черный. Сексуальный переливался вспышками желтого и золотого цвета. Болевой светился темно-фиолетовым, а базис страха вспыхивал кроваво-красными всполохами. Слившись в новый объект, они породили новый цвет, как три основные цвета порождают все богатство цветовой палитры.

Что же это получается, товарищи психиатры? Страх, боль и секс для нас мыслящих и разумных стали теми самыми «основными цветами»? Даже для «шутки юмора» не нашлось отдельной категории?

Все это довольно быстро промелькивало в моем сознании, пока я пытался делать сразу несколько дел: удирать от Эвелины, удерживать ее сознание и думать, как мне из этой передряги выпутаться. Эвелина же, изображавшая из себя блудливую кошку, кралась за мной и призывно мяукала, самым бесстыдным образом намекая, что хочет меня сейчас и здесь.

Внезапно, посреди особенно протяжного мява, Эвелина странно всхлипнула и обмякла, уютно свернувшись калачиком на ковре. Она снова заснула. Ее страх еще не заполонил сознание, новый объект еще полыхал, но родители уже начинали втягивать свои частички, дергая за жгутики. Еще чуть-чуть и ее счастливый сон закончится. Как бы мне хотелось зафиксировать этот объект, чтобы она не возвращалась в мир своих страхов, но что для этого делать, я не знал.

По сути своей я грубый мясник, только и могу, что «тыкать» в объекты сознания или просто смотреть на них. Тоже мне суперчеловек, скорее уж инвалид безрукий, кустарь без мотора.

Я следил за распадом нового объекта и параллельно видел сны Эвелины, навеянные им. Она бежала по берегу моря радостная и счастливая. Бежала совершенно голая и ветер легко играл ее прекрасными волосами. Она вдыхала свежий морской ветер полной грудью и чувствовала себя чайкой, парящей над волнами. Берег был пуст, но она не чувствовала одиночества. Где-то, совсем рядом с ней, летела вторая чайка — ее любовь. Она бежала и ее силы не убывали, в ней росла уверенность, что вот-вот произойдет нечто ужасно прекрасное. Нужно только бежать вперед.

Шарик практически растаял, последние капельки потеряли связь и втянулись внутрь базисов.

Там во сне Эвелина выбежала на широкий скалистый уступ и с трудом остановилась на краю бездонной пропасти. Трудно связать берег моря и пропасть, но во сне нет препятствий для любых изображений и ситуаций. Она балансировала на краю, ветер толкал ее в спину, превратившись из друга в злейшего врага.

«Ты же птица! Прыгни вниз и ты полетишь!» — подзуживал ветер. Но страх, стремительно расширявший свои владения, уже бормотал бесстрастно: «Рожденный ползать, летать не может! Ты будешь падать, и твое сердце лопнет от страха раньше, чем тело ударится о камни внизу!»

Черное покрывало страха надежно укрыло все прочие базисы, притушив их исходные цвета. Эвелина вздрогнула и проснулась. Недоуменно оглянулась по сторонам, словно припоминая, как она тут оказалась и что это за парень прячется за ее кроватью? Потом в ее глазах появилось понимание, и она пришла в себя.