Олег Никитин - Боевой устав эльфа

– Fucking shit, – выдохнул комдив, когда Угорь удалился. – Вечно из-за тебя попадаем в неприятности. Вот думай теперь, как его задобрить.

– Ты тоже думай, – огрызнулся Федор. – Как-никак, Президент, сотник и комдив. А это значит, сплав решительности и изворотливости! Много возомнившего о себе пескаря в два счета облапошишь.

– Я все слышу! – донеслось издалека угрожающим тоном.

– Sonofbitch, Федор, ты мне друг, но пора бы тебе заткнуться! – вспылил Маггут.

– Все, все, молчу…

К счастью, дальнейший путь проходил без эксцессов. Да и Пожиратель Плоти несколько поостыл – то ли пресытился бешеным движением, то ли пожалел своего «наездника», для которого скачки над обрывами стали серьезным испытанием желудка и вестибулярного аппарата.

Однако окончательно все успокоились, лишь достигнув подножия горы и разбив там лагерь.

В темноте послышалось возбужденное дыхание. Острые ноготки прошлись по голой спине Федора, передвинулись на ногу, добрались до ступни и игриво почесали пятку. Потом ногти исчезли, но за эту же пятку бережно ухватились зубы и начали покусывать. Первое время было даже приятно, однако укусы становились все сильнее, сделались болезненными. Федор отдернул ногу и сердито спросил:

– Фундис, ты что, не поужинала?

– Я не Фундис…

Из темноты выплыло бледное лицо зомби Джадога. Со времени последней встречи оно сильно изменилось: вместо глаз у гоблина-гея были светящиеся кристаллы, а изо рта торчал раздвоенный язык длиной с локоть. Да и тело стало не гоблинским, а каменным, как у горгульи из Чед-Насада.

– Раз ты отказываешься стать моим возлюбленным, я тебя просто съем, – сказал Джадог и раскрыл огромную пасть. – И начну с твоего увядшего банана…

Сдавленно завопив, Федор проснулся. Фундис давно и крепко заснула, после чего в палатку проникла Пунай и силком напоила комиссара отваром из личинок каких-то жуков, настоянных на грибной браге. Но и от этого мерзкого средства мгновенной пользы не возникло. Только проклятый Джадог в итоге приснился.

Федор натянул штаны, сунул ноги в ботинки и вышел наружу, подышать после кошмара. Лагерь спал, только позвякивали уздечками стреноженные рапторы, да где-то слева за палатками Ил-Лаарт проводил с Пупом очередной логопедический урок. В этот раз он решил использовать похабные солдатские песенки. Терпеливо и негромко Пожиратель Плоти диктовал:

– А сейчас повторяй за мной: «У жрицы тонкие ключицы, но нужен толстый червь для жрицы…»

– П-п-п. Пу-у-у!..

– Ладно, тогда вот это: «Маджаи и воин нагие лежали. Ужасно, ужасно сердилась маджаи».

– Не вздумай, чувак, если хочешь жить, – пробормотал Федор.

Палатка Хино была слабо освещена изнутри. Комдив тоже не спал – его могучая фигура обрисовывалась темным силуэтом на ткани. Маггут занимался чем-то не вполне понятным. Не то жезл начищал, не то кинжал точил. А может, делал массаж Хино, раз уж ни на что другое не способен? Федор тихонько подкрался поближе и заглянул в щелочку.

Глазам его открылась возмутительная в своем неправдоподобии картина. Афроорк с пыхтением орудовал иглой и ниткой. Но в руках у него была не прохудившаяся гимнастерка или драный носок, а отрез из волшебного Чед-Насадского невода! Даже отделенный от сетей, лоскут мерцал золотистым светом. Маггут сделал последний стежок, встал и с довольным выражением на лице расправил перед собой рукоделие.

Федор прыснул в кулак, не сдержавшись – в руках у неустрашимого комдива находилось ажурное боди. Зак вздрогнул и свирепо уставился на нежеланного свидетеля.

– Ты чего, брат? – вполголоса сказал Федор, влезая в палатку. Хино спала с глубоко усталым выражением лица. – Решил младшей жрице подарок сделать? Отличное бельишко, кстати, кого хочешь возбудит. Кроме тебя, конечно.

– Ошибаешься, мужик, это не для нее, – ворчливо сообщил Зак, отвернулся и начал примерять сетчатое «бельишко» на себя.

Стволов оторопел.

– Погоди-ка! Кого ты хочешь соблазнить этим гейским нарядом? Неужели задумал приманить надоедливый дух Джадога и убить его? Если так, я буду очень благодарен.

– Не мели ерунды. Я слишком честен и не могу отбивать сердечного друга, пусть даже призрачного, у боевого товарища… – Зак насладился замешательством Стволова, хохотнул и сказал: – Волшебная сеть защитит меня от колдунов. Хино-то сейчас не в лучшей форме. Кроме того, чародейский «невод» притянет золото и наверняка вернет мне мужскую силу.

Он наконец сумел втиснуться в золотистый наряд целиком. На секунду замер, прислушиваясь к новым ощущениям – и вдруг расцвел.

– Работает! Хренова сеть работает! Ух, какая твердость! I couldn't be fucking happier… Но почему мой «хорхой» стал таким крошечным? – разволновался комдив. – Эй, а я сам-то не уменьшаюсь?

– Все путем, чувак, – успокоил его Федор, – ты прежнего размера. Сам же знаешь, твои причиндалы – бесценный предмет, в теории буквально источник жизни в этом чахлом мирке. Вот сети и прячут их от опасностей. Тараканы же выжили при всех катаклизмах, в отличие от динозавров, а ведь тоже были меньше наперстка.

– Ты прав, брат! – сказал заметно успокоенный комдив, но перед этим все же содрал с себя боди и убедился, что изменения в анатомии аннулированы. К сожалению, вместе с положительным эффектом. – Не о наперстке, конечно, а в остальном. Сам-то хочешь примерить?

Федор отрицательно покачал головой. Кто знает, что станется, если поносить боди хотя бы пару минут? Вдруг все напрочь атрофируется?

– Не могу отнимать у тебя такую ценность, это не по-товарищески. Ладно, не буду вам мешать. Но обещай, если боди приманит-таки мятущийся дух Джадога, ты его развеешь мощным ударом в пах.

– Заметано, чувак!

Федор выбрался из палатки Хино и, насвистывая «У жрицы тонкие ключицы», двинулся к себе. Он уже почти дошел, когда его внимание привлекло какое-то движение возле боевых черепах. Там как будто перемещалась, пригибаясь, высокая фигура в одежде с капюшоном. Давние подозрения о шпионе, внедренном в ополчение негодяем Шмурлагом, вспыхнули новой силой. Что, если сейчас злодей совершает диверсию? Насыплет острых камешков и колючек между панцирем черепах и кожей, те взбесятся во время марша от боли и перетопчут половину войска! Комиссар побежал к животным.

Черепахи спокойно спали. Федор заглянул внутрь каждой, осмотрел снаружи. В штабной похрапывал свернувшийся калачиком Отож – этот ответственный солдат всегда находился вместе с подопечными. «Может, показалось», – подумал Федор, но тут со стороны Борькиной посудины донесся подозрительный звук. Будто кто-то осторожно сверлил днище. Комиссар запустил руку в «бардачок» на внутренней поверхности панциря штабной черепахи и нашарил там массивные кусачки для подрезания когтей. Теперь он был вооружен, почувствовал себя уверенней и смело покинул броню.