Максим Резниченко - Успеть за Правдой

– Я утрирую, конечно, но если бы я вышел с тобой на связь, ты мне не поверил бы. Ни единому слову. Но хуже всего, мое обращение могло вызвать прямо противоположный эффект – в лучшем случае, ты стал бы сторониться меня, в худшем… не хочу даже говорить об этом, – и после короткой паузы добавил: – А вообще, у меня не было ни времени, ни возможности тебя предупредить.

В комнате повисло тяжелое и неуютное молчание, и даже заметно стихший дождь за окном звучал, кажется, робко и неуверенно, будто боясь потревожить мысли сидящих друг напротив друга людей. Тот из них, у которого были светлые волосы и такого же цвета глаза внимательно и даже настороженно следил за своим собеседником. А он, мой двойник, устало сгорбился на своем стуле с высокой спинкой и, вытянув натруженные ноги, смотрел отсутствующим взглядом куда-то в пол перед собой. Молчание затягивалось, и мне было видно, как сильно оно тяготило Клауса. Наконец, Оружейник выпрямился, откинувшись на спинку стула, поднял усталый взгляд и сказал:

– Какой же, Клаус, ты дурак. Полный и запутавшийся в собственных умозаключениях дурак. Если бы ты дал о себе знать, да еще и предупредил о грозящей опасности, я бы, конечно, сперва удивился твоему неожиданному появлению и наверняка сразу бы не поверил, но уж выслушал бы точно… Ты совершенно не изменился за эти годы и продолжаешь ставить все с ног на голову, безумно усложняя и без того непростые отношения.

Клаус не пытался спорить, молча принимая все упреки. Сейчас, когда я имел возможность наблюдать за ним со стороны, мне было видно, как тщательно он скрывал облегчение. С чего бы? Неужели он думал, что я настолько плохо себя контролировал, что способен был сорваться или даже попытаться наказать его за то, что он посмел сотворить с моим сознанием? Не скрою, что меня крайне разозлило подобное вмешательство, бесцеремонное и беспардонное, но на момент самого разговора я был слишком уставшим, слишком измотанным, чтобы отдавать силы на собственные эмоции. А сейчас я воспринимал эту информацию… старался воспринимать объективно и непредвзято. Чтобы все-таки разобраться в мотивах Клауса.

– Кстати, – сказал Оружейник, – скажи мне вот что. Позапрошлой ночью я, Миша и Семен работали в одном интересном месте. Мы занимались спасением Плетущей. В том сне нас атаковало неожиданно большое количество тварей. Был бой…

– Это был я, – произнес Клаус, не дожидаясь, пока Оружейник закончит свою мысль. – Под личиной Семена был я.

Короткое молчание. Мой двойник слишком устал, чтобы удивляться, да и нельзя сказать, что тогда я был шокирован, услышав правду из уст Клауса – нечто подобное я и предполагал, ведь не зря заговорил о тех событиях.

Оружейник кивнул своим мыслям и с плохо скрываемой иронией спросил:

– Неужели вся эта конспирация была направлена на мое спасение?

– Нет, – последовал серьезный ответ, – я пытался помочь не тебе, а женщине Плетущей.

– Ты плохо справился со своей задачей – ее порвали твари.

Клаус хотел что-то сказать, но запнулся и произнес совсем другое:

– Позволь я продолжу свой рассказ?

– Если мы вернемся к этой теме.

– Обязательно.

– Тогда – валяй, только учти, что мне надоело слушать твою историю о неразделенной любви.

– Как бы ни сложились обстоятельства, – Клаус снова сказал не то, что ожидал его собеседник, – я очень рад, что имею возможность общаться с тобой. Между нами всякое было, но сейчас, я надеюсь, мы начнем наши отношения с чистого листа.

Оружейник безмолвно кивнул, и рассказ продолжился.

– Когда я покинул вас во время экзамена, то оказался предоставлен самому себе. Неожиданная свобода пьянила и заставляла совершать самые безумные поступки, какие только могли прийти мне в голову. Нет нужды, да я просто и не хочу, о них рассказывать – к делу они никакого отношения не имеют. Я с трудом могу вспомнить лишь малую часть из них и до сих пор не могу утверждать, сколько времени я так бесился, но определенно не так долго, как сам того ожидал. Очень быстро мне наскучила абсолютная власть над собственными сновидениями, и все чаще я стал наведываться в чужие. Что толку от тех свершений, если от них не было никакой пользы, если не считать удовлетворение собственного тщеславия? Примерно в то время, когда мне опостылело собственное могущество, и моя обида на всех вас, моих бывших одноклассников, угасла, я вспомнил, что являюсь Плетущим, хотя официально им так и не стал.

– Стал, – поправил его Оружейник. – Посмертно. После расследования твоей гибели, проведенного специальной комиссией, такое решение было принято.

– Пусть будет так, – легко согласился Клаус. – Звания и регалии для меня мало что значили и значат. Так вот, возвращаясь к рассказу, в определенный момент я для себя решил применить все те знания, что получил во время учебы. Для всех вас я был мертв и, признаться, случалось так, что я сожалел о собственной так называемой смерти, особенно, когда мне требовалась помощь. Но, так или иначе, я занялся работой Плетущего и по мере сил и возможностей справлялся с ней, смею надеяться, совсем неплохо.

– Бесспорно, – кивнул Оружейник. – Цифра в три с половиной тысячи людей, которым ты помог, говорит сама за себя. Ты не прожигал свою жизнь бездарно. Но меня интересует, когда ты успевал? Работать каждый день с новым человеком – очень тяжело, а если провести несложные подсчеты, то за эти годы ты работал именно в таком режиме.

– Более того, я же не сразу приступил к работе, а спустя лишь год после экзамена, да и то не так, как нужно.

– То есть?

– То есть какое-то время, тоже примерно год, я просто уничтожал тварей, не вникая во все тонкости ситуаций, из-за которых они появлялись. Я действовал наугад – обнаруживал в человеческом сне тварь и просто уничтожал ее. Никакой работы непосредственно с человеком я не проводил.

– Мартышкин труд, – резюмировал сказанное Оружейник.

– Так и оказалось, – не стал спорить Клаус. – Без тщательной работы с каждым человеком, страдающим от тварей, все мои усилия оказывались тщетными – спустя какое-то время вместо уничтоженных мной монстров появлялись новые.

– Дай угадаю, – вставил собеседник. – Среди тех, кого ты избавлял от страхов, нередко оказывались такие люди, которые вполне заслуживали ночных кошмаров.

– Ты прав и в этом. А когда я осознал свою неразборчивость, то решил изменить отношение к своей работе. До меня дошло, что количество – это не совсем то же, что и качество.

– Со временем количество переходит в качество.

– Да, но не само по себе. На третий год после выпускного экзамена я кардинально изменил свои методы.

– И в этом тебе помогла Марина Яковлевна?

– Она нашла меня, – кивнул Клаус. – У нас был долгий разговор. Учительница пошла мне навстречу и согласилась не рассказывать вам о том, что я жив.