Роман Юров - Чужие крылья-3

- Жалко Семен Ивановича, - выдохнул Шубин, водружая обратно свою фуражку. Он помолчал и добавил уже персонально Виктору, - Принимай третью эскадрилью. Пока временно, потом посмотрим. Через два часа, по графику, вылетаете тута ...

- Отлеталась, - резюмировал Шаховцев, вытирая тряпкой запачканные маслом руки. - Мотор это ладно, это хрен с ним. Маслорадиатор тоже можно поменять. Пробитый винт - ерунда. Но у тебя лонжерон в двух местах прострелен. В ПАРМе может, что и смогут, но скорее всего, разберут на запчасти.

Палыч ходил вокруг искалеченного самолета с глазами обиженного ребенка и тут же, услышав эти слова, жалобно поглядел на Виктора.

- Если отремонтировать, - добавил Шаховцев, - то можно будет для обучения использовать. Взлет-посадка и полет по кругу. Но запчастей на это нет. Так что русалку твою спишем.

- Хороша была русалка, - огорченно протянул Виктор, - я на ней пятерых сбил...

- Из дивизии на днях должны несколько "Яков" передать, - поведал инженер, - из них подберешь. - Шаховцев ушел, оставив их с искалеченной машиной.

- Жалко машинку, - Палыч любовно провел рукой по кромке крыла. - Хороший самолет. Я за войну много машин обслуживал, но эта дольше всех прожила. Полгода считай...

- Да, - вздохнул Саблин, - соглашусь. Из всех истребителей, на которых я летал, этот был лучшим. Надеюсь, новый будет такой же.

Они немного помолчали, потом вдруг Палыч повел глазами в сторону, прищурился.

- Гляди, Танька твоя идет. Давай, беги, пока снова девку не увели, - он хрипло заклекотал, глядя, как скривилось лицо Виктора...

И снова кабину наполняет ровное гудение мотора. Внизу проносились дороги, деревушки. Зазмеился своими бесчисленными изгибами серебристый Миус, промелькнули тонкие линии наших переправ. Рядом пронеслось звено Як-седьмых. Почему-то они патрулировали на нашем, восточном берегу реки.

За рекой пейзаж изменился. Внизу бушевал шквал огня. Степь чернела выжженными проплешинами, змеились траншеи, дымились остовы разбитой техники. Беззвучно возникали и опадали темные султаны разрывов. Здесь шей бой.

- Ольха, Репей - 24 прибыл. Давайте работу.

- Репей, миленький, как вы вовремя, - судя по голосу связистки, появлению Саблинской шестерки нешуточно обрадовались, - помогите горбатым. Их худые зажимают. Квадрат... - помехи забили слова связистки, но Виктор уже сам увидел зеленые тени штурмовиков и карусель воздушного боя над ними.

- Двадцатый, наверх, - приказал он Ильину, - Будете нас прикрывать. - Двадцать второй, атакуем. Ведомые, смотрим в оба.

Внизу крутилось с десяток "Мессеров" и несколько Яков. Наши истребители пытались прикрыть "Илов", но силы были явно неравны.

- Атака! - Мессер появился в прицеле. Несколько секунд увеличивался, подгоняясь под грядущую трассу и вдруг, видимо почуяв опасность, перевернувшись через крыло, ушел вниз. Виктор от злости прокусил губу - надо было стрелять издалека, хоть и не сбил бы, но наверняка бы сумел повредить. Он оглянулся. Вся четверка послушно следовала за ним, а позади уже разматывался дымный шлейф горящего самолета. Ларин отличился?

Вверху уже шел бой. Пара Ильина схватилась с четверкой врагов и срочно нуждалась в помощи. Виктор повел своих в набор высоты.

- Двадцатый, - закричал он, перебивая гомон эфира. - Отходи со снижением на семьдесят. На семьдесят снижайся, сейчас поможем. - Двадцать второй, ты давай еще набирай. Рябый, оттянись при атаке.

"Мессера" вовремя увидели грозящую им опасность и, коптя форсируемыми моторами, вышли из боя. Внизу тоже царила идиллия: вражеские истребители, так упорно атаковавшие наших, куда-то подевались и атакованные Яки собирались в группу.

- Спасибо Репей, - мелодичный голос связистки-Ольхи, начинал Виктору нравиться, - оставайтесь в квадрате. Подтверждаем падение одного фашиста.

"Ну точно, Ларин сбил, - обрадовался он". От приятного известия стало радостнее на душе...

Зато обратный путь обернулся сплошной нервотрепкой. Пара мессеров-охотников пристала к группе как банный лист, периодически атакуя и очень сильно действуя на нервы. Драться с ними не имело смысла: они висели чуть в стороне, с сильным превышением и действовали в практической безопасности. Да и бензина на драку тоже не было. Оставалось предупреждать об атаках заранее, да стараться ловить врагов на выходе. Отстали они лишь тогда, когда с аэродрома поднялась дежурная пара.

При посадке Виктор обратил внимание на столб дыма, поднимающийся метрах в трехстах от посадочного "Т". Оказалось, что сбили капитана Землякова. Такая же пара охотников атаковала возвращающуюся с задания группу, и сбили ведущего. Земляков упал вместе с самолетом...

Подвезли обед. Молодая девушка-официантка, в белом накрахмаленном халате принялась разносить еду. Летчики ели неохотно, капризничали. От жары, от нервного напряжения, кусок не лез в горло.

- Вчера мой техник в деревню ездил, - тихо сказал Гаджиев, - а там госпиталь какой-то. Раненых, говорит, столько, что уже помещений не хватает. На землю кладут.

Все замолчали, мрачно переваривая услышанное.

- Тут прошлой зимой, - зачем-то влез Виктор, - такая же песня была, только чуть южнее. Я видел. Морская пехота прорывала, так там снег был черный от бушлатов. Как вспомню, до сих пор трясет...

Его слова заглушило ревом мотора - "Яки" первой эскадрильи, выстроившись за своим ведущим, гуськом выруливали на взлетную полосу. Сражение продолжалось, и конвеер, его обеспечивающий, работал на полную мощность.

Долгий день заканчивался, на землю опускалась ночная тень. В чистом, словно вымытом небе заблестели между облаками первые звезды. Аэродром затихал, погружаясь в сон. Виктор вышел из штабной палатки и с удовольствием потянулся, разминая спину. В висках покалывало болью, в глаза словно насыпали песка. Завтра ожидался очередной тяжелый день войны, нужно было бы выспаться, но все некогда. Как оказалось, быть комэском это не только водить летчиков в бой, но еще и куча административной работы и всяческой писанины. И вроде бы оно все несложно, но когда в должности всего полтора дня...

Раздалось деликатное покашливание. Приглядевшись, Виктор разглядел устроившегося в тени палатки Литвинова.

- Иди сюда, - приглашающе махнул рукой тот, - покурим, пообщаемся. А то ты совсем в своих бумажках закопался.

- Знаешь, - Виктор уселся рядом, помял мундштук папиросы, - чего-то я не ожидал, что столько писанины будет. Конца и края не видно...

- Ерунда, - Сашка легкомысленно махнул рукой, - не бери в голову, - и неожиданно тихо спросил, - по Землякову поминки организовали. По граммульке. Ты пойдешь?

- Пойду, конечно. Хороший был мужик.

Они некоторое время молчали, потом Литвинов сказал.

- По писанине не беспокойся. Помогу. Вообще, по-хорошему, это тебе нужно адъютанта на всю эту ерунду запрячь. А то он у Егорова на голове сидел, а теперь попытается еще и ноги свесить. Завтра с утра его возлюби хорошенько, а вечером проверь и снова возлюби. Нашего нужно постоянно в страхе держать, тогда толк будет. Я на таких насмотрелся.