Владислав Выставной - Темная сторона

– Не оборачивайся, – процедил тот. – Ответь – это правда?

– Да, я знаю, где искать Дверь, – тихо, но твердо сказал Лео. – Нужно немного времени – и я найду ее.

– И ты обещаешь увести нас с собой? Туда, за Дверь?

– Обещаю. Выходит, не всем нравится такая жизнь, с листочками?

Абориген сверкнул взглядом в глубине плотной листвы:

– Ты ничего не знаешь про нас. Никто не хочет так жить. Скоро поймешь почему.

Сказано это было столь весомо, что в ответ оставалось лишь молча кивнуть.

– Видишь, под ногами провал?

Лео видел. Узкая рваная дыра в живой мостовой, напоминавшая змеиную нору. Он передернулся.

– Прыгай туда – и уходи на юг. Там нет трясины, там путь в пустыню.

– А как же мои друзья?

– Уйти сможет только один.

В душе царило смятение. Лео поймал взгляд Весты. Она все слышала.

– Без своих я никуда не уйду, – упрямо сжал губы Лео.

– Времени нет, – сухо отозвался охотник. – Сейчас или никогда.

Стажер впился глазами в Весту, и та едва заметно кивнула: «Иди!»

– Помни: ты обещал вернуться, – прошипел охотник и кивнул в сторону провала.

Это был момент, когда человеческий рассудок играет против самого себя, против логики и здравого смысла. Разум вопил: «Останься!» Его требовалось отключить. Никаких эмоций, никаких рассуждений. Только инстинкт.

Лео сам не понял, как все произошло. Шаг в сторону – и тело проваливается в бездну. Точнее, несется сквозь узкую кишку из сплетенных лиан и корней в зловонную канаву под живым городом. Это было похоже на ливневую канализацию, а может, и не ливневую даже – уж слишком мерзко здесь пахло. Но все это не имело значения. – Он упал, вскочил, побежал вперед по колено в вонючей влаге, падая и расплескивая отвратительную жижу, отплевываясь и сдерживая рвотные позывы. Главное – вырваться из этого зеленого Оазиса, этого большого горшка с разумной геранью. Только бы вырваться – а там…

Никто не знает, что – там. Но сейчас нельзя думать об этом. Нужно просто бежать.

Омерзительная канава вывела его из-под корней домов на открытое пространство. Здесь закончилась территория, освещенная живыми светильниками, и он остался в полном одиночестве под колкими звездами и слабым светом далекой Земли. Плотные джунгли, окружавшие пирамиду, кончились неожиданно. Наверное, здесь и ограничивалось действие жизнетворного Оазиса. Мягкая трава под ногами сменилась жесткой, иссушенной почвой, покрытой густой сетью трещин. Даже в неярком ночном свете было видно, как взлетают под легким ветерком облачка пыли.

Сориентировавшись по сторонам света, Лео направился прямиком на юг. Он понятия не имел, куда идти, где искать эту чертову Дверь. Но хуже всего было думать об оставленных в плену друзьях.

Как их освободить? Не накажут ли их за его бегство?

И главное – правильно ли он поступил? Не было ли это предательством?

Лео стиснул зубы. Оправдать его поступок сможет только одно: он должен найти Дверь, он должен вывести из Темени всех, кто этого пожелает.

В этом цель его миссии.

А может, и всей его жизни.

Он брел вперед, потеряв счет времени и расстоянию. Он понятия не имел, зачем и куда идет, тело сковала усталость, мучили голод и жажда. Но с маниакальным упорством он продолжал идти – просто двигаться, забыв про цель и смысл этого движения.

И когда впереди показались человеческие фигуры, он не испытал особых эмоций. Да и не понятно было, радоваться или пугаться неожиданной встречи. В конце концов, других способов отыскать Ключа, а стало быть, и Дверь, кроме как через контакты с местными, не было.

Настораживало только количество и поведение незнакомцев. Их было больше десятка, может, даже не один десяток, и стояли они какой-то правильно выстроенной цепью. Это наводило на мысль о строгой организации, а стало быть, о воинственности и, возможно, жестокости. Черт возьми, в этой пустыне невозможно не стать жестоким! В подобных безжизненных местах и возникли когда-то жадные и агрессивные орды Чингисхана, для которых пытки, истребление непокорных были обычным делом. Здесь же, в Темени, все было еще жестче.

С тупым упрямством Лео приближался к этим людям, надеясь лишь на судьбу и силу собственных слов. Он не мог умереть сейчас, когда от его жизни зависит жизнь и свобода людей, которые ему дороги. Он уже знал, что скажет, приблизившись к незнакомцам. Главное – не выказывать своего страха, держаться уверенно и дружелюбно, главное…

Стажер замедлил шаг, вглядываясь в лица поджидавших его людей. Ему казалось, у него не осталось сил на эмоции, но изумление оказалось сильнее усталости.

– Мать моя женщина… – вырвалась у него излюбленная фразочка Нильса. – Откуда вы здесь взялись?!

С неподвижных одинаковых лиц на него смотрели стеклянные глаза. Только отчего-то на этот раз встреча вызвала у Лео не раздражение, а приступ болезненного восторга. Он забыл про усталость, голод и жажду, просто прохаживался перед рядами молчаливых человеческих существ, разглядывая их и хрипло посмеиваясь:

– Ну и ну! Как же вы меня нашли? Или это случайность? Да нет, в такие случайности я не верю.

Он говорил сам с собой – рабы даже не пытались поддержать беседу. Он до сих пор так и не понял – действительно ли они немые или же он просто не знает способа разговорить их. Лео поймал себя на мысли, что уже не призывает этих людей отправиться восвояси наслаждаться свободой. Что-то в нем изменилось, надломилось, огрубело, и теперь он смотрел на этих людей со значительной долей неизвестно откуда взявшегося цинизма.

– Ну что же, – проговорил он, сидя перед рабами на плоском камне. – Если вы так стремитесь подчиняться, то предлагать вам свободу я больше не буду. Я принимаю власть над вами.

Лео запнулся. Все-таки это было чудовищно, непривычно. Или непривычно чудовищно – как угодно. Чтобы отвлечься от назойливой совести, он грубо крикнул:

– Эй, кто-нибудь! Я хочу пить и есть! Давайте, организуйте что-нибудь…

Тут же к нему приблизился раб с легкой пластиковой флягой – такие Лео видел в лагере Гильдии. На дне фляги плескалась вода. Лео жадно припал к фляге, с наслаждением сделал глоток. Рядом возник еще один невольник, с поклоном протянул сомнительного вида кусок сушеного мяса. Из него нелепо торчала лапка с растопыренными когтями и свисал длинный черный хвост.

– Что это? – с омерзением поморщился Лео.

– Крыса, – безжизненно произнес раб. – Больше ничего нет, господин. Простите…

– Ого, ты разговариваешь? – удивился стажер.

– Да, господин. Когда вы обращаетесь непосредственного ко мне, господин.

– Вот оно в чем дело… – пробормотал Лео. Со стыдом вспомнил, что ни разу еще не обратился ни к одному невольнику как к человеку – только ко всем вместе, как безликой массе. Однако это урок.