Вадим Мельнюшкин - Взрывник. Заброшенный в 1941 год

С ужасом представляю расход патронов с нашей стороны. Сам отстрелял из своего «двадцать восьмого» не больше половины магазина, стараясь бить прицельными «двойками», винтовки тоже много не сожгут, но вот пулемёты… Хотя, если бы не они, давящие в два десятка стволов очаги сопротивления, не известно как хорошо у нас бы пошло.

Всё больше немцев ударялось в бегство, и кое-кто из бойцов уже перенёс огонь на поле.

– Миномёты, – оглядываясь, командую связному.

Тот закрутил ручку телефона и заорал в трубку. Он не успел докричать, как первый султан взрыва разметал на поле снег. За ним ещё один такой же мелкий, и тут же более крупный ударил вблизи пары тёмных фигур, опрокинув их на землю. Вероятно, это был последний штрих, и, до этого продолжавшие отстреливаться, солдаты противника бросились бежать сломя голову. Будь у нас больше миномётов, мы, может быть, и смогли бы отсечь их от спасительного леса, но сейчас это было нереально.

– Ура! – раздался где-то слева от меня одинокий крик, тут же подхваченный несколькими голосами и в течение секунды подхваченный ещё тремя сотнями глоток. – У-р-р-а-а-а-а!

– Ура! – это что я ору? Ну, ору, ну, даже уже бегу вперёд! Меня как будто кто-то подхватил под руки и несёт вслед за убегающими фашистами.

Только бы Нефёдов догадался огонь подальше перенести, мелькает в голове одинокая мысль. Мы промчались мимо расстрелянных автомобилей и валяющихся убитых и раненых врагов, и выметнулись на поле. Те, кто догадался бежать по уже протоптанным, пускай и одним человеком, стёжкам вырвались слегка вперёд.

– Огонь по готовности!

Кто-то из командиров или сержантов догадался, что надо притормозить людей, чтобы те не попали под свои же мины и не подставили спины под свои пули.

– Огонь по готовности! – присоединил и я свой голос.

Взрывы прекратились, чтобы через полминуты вспухнуть метрах в двухстах далее.

– Огонь с колена!

А вот это правильно. Многие бойцы пытались стрелять вслед противнику стоя. Уже практически в темноте, из тяжёлой винтовки да с дрожащими от адреналина руками, попасть даже в теории невозможно, только если случайно. Зато пулемётчикам в связи с тяжестью их оружия пришлось сразу залечь. Так что с вероятностью в девяносто девять процентов враг, если и нёс потери, кроме миномётного обстрела, то от их огня.

На мой взгляд, в бега ударилось больше полусотни вражеских солдат. До леса добегут не меньше половины, а скорее больше. Эх, не догадался пару десятков лыжников оставить в засаде, почти всех на фланги отправил. Стрелять из автомата вслед бегунам смысла уже нет, фиг попаду. А ведь десяток пар лыж за спиной остались, это тех, кто колонне тропу пробивал.

– Автоматчики, – кричу во всю глотку, пытаясь переорать звуки пальбы. – Назад, искать лыжи.

Несколько человек, так же понявших, что для их оружия дальность уже слишком большая, переминались на месте, не зная, что предпринять. Теперь и у них появилась цель. Один, другой, а затем третий продублировали мою команду, но я этого уже не видел – бежал назад.

Лыжи я искал минут пять, пару раз просто не успевал их схватить, как у меня уводили их из-под носа более ушлые. Никакого почтения к командиру. Пока бродил в поисках, наткнулся на два бездыханных тела, оба с ранениями в голову, а ещё нескольким санитары, оказывается, есть у нас и такие, оказывали помощь. Пулемётно-ружейный и миномётный обстрел уже закончились, когда вдали, куда утекли немцы, опять раздалась пальба. Так как от нашей засады преследование ещё не началось, то с большой вероятностью это «обходчики». Может, и добьют, но немцев ушло больно много. Если организуются, то вполне смогут отбиться.

Когда вышел на дорогу, увидел, как довольно большой отряд, в темноте разобрать сложно, но явно не меньше, чем в полсотни человек, уже покрыл больше половины расстояния до леса, где скрылся враг. А вот и лыжники пошли. Тяжело идут, хоть и быстрее, чем просто пешие.

На дороге уже шла зачистка. Раненых опять будут добивать. Не то, чтобы я жалел врага, и не то чтобы думал, что ко мне или моим бойцам фашисты отнеслись бы по-другому, но что-то в этом было неправильное.

А вот и капитан со своими артиллеристами. Проскакали мимо в сторону боя. Санки у них знатные, правда, только двое – на одних большой миномёт, на других ящики боеприпасов, да и то не все, часть ящиков и малые миномёты на руках тянут. Вряд ли им вся их артиллерия уже понадобится, но это их дело, тут влезать со своим непрофессиональным мнением не стоит.

Подожжённому грузовику разгореться не дали и уже вовсю закидывали снегом. Из броневичка вытаскивали тела экипажа, оказалось, сделать это не так просто, как выбросить трупы из автомобилей, потому там собралось человек пять-шесть. На всей остальной дороге также царила деловая суета – снимали с убитых обмундирование и снаряжение, откидывая обнажённые трупы в сторону. Пара машин так и стояла с работающими движками, частично съехав с дороги. Заметил старшину, но тот был дюже занят. Ладно, у меня тоже есть дело – командир второго взвода первой роты уже строил своих бойцов. С лопатами.

– Ефимчук, выдвигаетесь быстрее.

Их дело организовать мало-мальски удобный съезд с дороги – здесь метрах в трёхстах была довольно приличная просека пробита, но совсем к шоссе она не подходила, потому пару канав в снегу к ней пробить придётся, да и по самой просеке колею прочистить. Особый геморрой будет с бронеавтомобилем, ну да ничего, хоть на руках но вытащим.

Утром чуть не падал от усталости, да и на остальных смотреть было страшно. Вымотались хуже бурлаков. Три сотни человек тянули и толкали восемь автомобилей и нелёгкий стальной гроб по заснеженному лесу, а снега уже было выше колен. Тяжёлое, налитое водой серо-бурое от вылетающей из-под колёс грязи месиво. Но утащили. Кто бы мне ещё сказал зачем? Ладно, там разберёмся. Ещё почти до обеда ходил, как зомби, и мешал людям работать. Не стал дожидаться, пока пошлют, зашёл в землянку, прилёг и вырубился.

В себя пришёл только к вечеру, но всё одно голова была тяжёлая, и что-то в ней гулко шумело. Проснулся от ощущения, что на меня смотрят. Точно, сидит, гляделки свои большущие на меня наставила и молчит.

– Маш, случилось чего?

– Нет, просто я ужин уже третий раз разогреваю.

– Тогда давай, чего ему стынуть.

Каша оказалась недосолена, но мяса на этот раз было богато.

– С общего котла?

– Да.

– А чего мяса так много?

– Леонид Михайлович распорядился двойную боевую норму выдать. Завтрака с обедом всё одно ж не было.

Точно, какие-то сухари мы ночью жевали, а потом я сразу спать завалился. Нефёдов предлагал в бурлаки всех согнать, но тут я настоял, чтобы четверть бойцов оставить в резерве – службу нести.