Виктория Гетто - Волк. Юность

– Ты что делаешь?!

И – лукавая улыбка мне в ответ. Отворачиваюсь от неё к своим женщинам, чтобы оправдаться, но тут девушка просто обнимает меня, прильнув своей мягкой грудью так, что слова застревают в моём горле. И нежный голосок, шепчущий с придыханием так… многообещающе:

– Заявляю на тебя свои права.

– Что?!

– Ты будешь моим, хомо.

– Никогда!

– Посмотрим…

Саури разжимает объятия, потом вдруг снова целует, только в щёку, и опять тянется за очередной плюшкой. А я вижу, как доса Аруанн становится очень серьёзной:

– Атти, только не лги мне. Ты спал с ней, скажи честно.

Со всей мочи отрицательно мотаю головой. Саури внезапно спрашивает:

– Что спросила твоя мама?

– Спал ли я с тобой.

– Спал?!

И тут вся игра прекращается – Ооли показывает своё истинное обличье. На её личике появляется злобная гримаса, она отталкивает меня, затем выплёвывает:

– Червь! Как ты только мог подумать о том, что я, истинная…

Осекается. Но поздно. И матушка, и Маура понимают, что та их обманывала, притворяясь, и лица дам мрачнеют. Развожу руками:

– Ну, теперь убедились? Я посажу её в темницу. В подвале Башни…

Обе досы понимают, о чём идёт речь, и теперь мама смотрит на саури тоже… с отвращением. А я демонстративно-брезгливо вытираю свой рот, и Ооли бледнеет, понимая, что её трюк не удался. Дамы моментально удалились, а я звоню в колокольчик. Появляется слуга.

– Пусть принесут одежду для слуг. Для неё, – показываю на неподвижно застывшую в углу дивана самку. – И пусть охрана ждёт за дверью.

Служанка исчезает. Спустя пару минут молчания, воцарившегося в комнате, слышу шаги. Затем голос из-за деревянных створок:

– Конвой прибыл, сьере граф. – Женский голос.

– Сколько вас?

– Четверо, сьере граф.

– Отлично. Переоденьте пленницу, и пусть её посадят… – на мгновение задумываюсь, но решение принято быстро, практически мгновенно, – в камеру номер четыре. Заходите. – Поднимаюсь с дивана. В комнату входят четыре крепкие девчонки из моих специальных частей. Показываю на саури: – Заберите.

И выхожу прочь. А позади меня слышен писк, визг и ругань:

– Ты ещё ответишь мне за это, земной червь! Ответишь!..

Но крепкие руки уже действуют, а я спускаюсь на свою половину, чтобы одеться и идти отдыхать с дороги – завтра будет очень тяжёлый день… И послезавтра, и после-послезавтра…

…С самого утра я весь в трудах. Надо переписать всё, что мы привезли из Рахи, послать в долину горячих ключей отряд для охраны имущества и восстановления замка, потому что людям, которые станут оберегать корабли до моего возвращения, нужно где-то остановиться, не в палатках же им жить? Заодно укрепят место для обороны. Ну и проведут геологоразведку. Если есть горячие источники, значит, должны быть и поташ, и сода. Это аксиома. Для чего мне это? Сода – понятно. А вот поташ – это основное сырьё для производства хрусталя и, конечно, удобрения. А попросту говоря – калий. Очень лёгкий и быстро окисляющийся элемент. Можно, конечно, получить его из обычной древесной золы, но это слишком долгий и нудный процесс. Так что лучше уж брать минерал в готовом виде…

Буквально на бегу перекусываю куском копчёной говядины, торопливо выпиваю большую кружку натты, сидя в уголке двора на бревне, приготовленном для постройки очередного сруба. Одновременно мысленно подбивая итоги. Кажется, мне повезло. Пожалуй, всё, что мы притащили, можно реально использовать.

– Сьере граф, вас матушка требует.

Опять что-то случилось? Как не вовремя меня отвлекают от дел! Ладно. Машу рукой Нитту, который деликатно сидит вместе с Грамом чуть поодаль, ожидая, пока я закончу перекус.

– Эй, орлы, продолжаете делать опись привезённого. С больших ящиков перерисовываете все знаки, что имеются на их дверях. А я – к досе графине. Сами видите… – киваю на слугу.

Ребята согласно склоняют головы, и я уношусь рысцой прочь.

Матушка очень зла. И причины этого я не могу понять. Мауры нет, кстати. Но где она болтается, меня не волнует.

– Мама? – смотрю на неё вопросительно, но та просто машет рукой:

– Присядь, Атти. У меня к тебе серьёзный разговор.

Делать нечего, устраиваюсь на скамеечке возле её ног. Матушка вздыхает, а потом начинается:

– Я, конечно, тебя понимаю. Ты зол, обижен, но нельзя же так!

– Что нельзя, мама? Объясни, пожалуйста.

– Я об этой бедняжке, что ты посадил в тюрьму.

Решительно поднимаюсь:

– Хватит о ней. Меня это уже достало. Вы же сами вчера видели, что она представляет собой на самом деле.

– Я бы хотела сама побеседовать с ней, Атти. Но девочка не знает нашей речи. Кто она на самом деле? Только не рассказывай мне сказки о страшной болезни.

Криво усмехаюсь, моя щека дёргается в раздражении, и мама начинает бледнеть – она боится, когда я в таком состоянии…

– Враг, мама. Самый страшный враг человечества. Всех нас, живущих здесь. Уцелей её оружие, эта… уничтожила бы всё, что есть живого на планете. И меня, и тебя, и всех остальных. Поэтому лучше оставь всё как есть. Сидит она в тюрьме – и пусть сидит. Единственное, что я могу для неё сделать, – раз в день выводить на улицу. На час. Чтобы она увидела солнце. Но не больше. И разговор на этом закончен.

Тем не менее мама сияет облегчённой улыбкой:

– Хорошо, Атти. – Потом виновато добавляет: – Ты живёшь высоко и ничего не слышал. А я всю ночь не сомкнула глаз, потому что снизу донёсся такой… стон…

Понятно. Как я уже говорил, для саури не увидеть света солнца куда хуже смерти… Но я никак не рассчитывал, что полы в комнате матушки столь тонкие, что даже слышны крики узников. Вот же… Неприятно. Надо будет это исправить. Стоп! Что это я? Ведь после моего отъезда начнётся строительство. Ох… Ещё успеть сделать проект! Млин, куда ни кинься – везде сплошные дыры! Хорошо, хоть Ролло не надо понукать – он сам отбирает лучших бойцов из лучших и формирует отборный отряд, который отправится со мной в Рёко…

– В общем, делай как хочешь, мама, но ни в коем случае не расковывай пленницу и помни, что при малейшей возможности она просто тебя убьёт.

– Всё так серьёзно?

Грустный взгляд, и я не выдерживаю, благо мы сейчас одни.

– Там… – показываю на небо, – я рос сиротой. Потому что такие, как она, убили моих родителей. И всех, кто жил в нашей… деревне. Меня спасло чудо – наш корабль, на котором я летел домой, задержался в пути. Но из-за этого опоздания было куда хуже – я увидел убитых…

Моё горло сдавливает спазм, потому что перед глазами встаёт изуродованное взрывом гранаты тело мамы, разрубленный пополам лучом тяжёлого бластера отец… Я машу рукой и стремительно выскакиваю наружу, прислонившись лбом к прохладной стене, чтобы никто не видел меня в момент слабости.