Николай Побережник - Болотный кот

– Варас…

– У?

– Спишь?

– Нет.

– Скажи, а что за высокими горами, которые на юге?

– Старики говорили, что много лет назад ходил туда кто-то с отрядом… Вернулся только один. Сказывал, что по горам тем долго ходили, снега много и холодно на вершинах, а за горами вода, много синей воды… и она соленая. Конца и края не видно той воде.

– Море?

– Что такое море? – приподнялся на локте Варас.

– Эм… ну это как Чистое озеро, только очень, очень большое.

– Ну да, верно, бесконечное, до самого горизонта, – ответил Варас и опять улегся.

– А больше не ходил никто туда?

– Нет, тогда еще икербов не много было и не были они такими организованными, так, небольшие рода кочевали… а сейчас не пройдешь там.

– Понятно… а за хартскими землями что?

– На востоке степи и болота на многие дни пути, а потом гиблые места совсем начинаются… там, говорят, есть город разрушенный, он словно из земли растет… говорят, те, кто осмеливался в этот город ходить, давно это было… так вот, возвращались они и потом умирали в муках, будто проклятые. Так и называется – Проклятый город. Говорят, предки хартов там жили, давно, очень давно.

– А на востоке?

– Никитин, ты как будто не в княжестве рожден да в яме у икербов всю жизнь просидел, – влез в разговор Туск, – на востоке, за лесами земля так изрезана глубокими и длинными оврагами, такими, что и за день не обойдешь, а за оврагами сухие степи и за ними песок, много песка… непроходимы те земли вовсе.

– Верно, – согласился Варас, – так и есть, непроходимые.

– Понятно, – ответил я и, зевнув, отвернулся к стене, накрывшись плащом, заснул.

Еще только забрезжил рассвет, а мы уже покинули многодворец и продолжили путь. Начал накрапывать дождь, с одной стороны, конечно, дождь в дорогу хорошо, с другой… мокро и холодно. Пересекли пару проток, и к обеду подъезжали к еще одной. До моста было примерно метров пятьсот, мы заметили всадника, который, явно заметив нас, развернулся и ускакал по дороге.

– Будто караулил стоял, – заметил Варас и поправил перевязь под плащом.

– Похоже, – согласился я и, повернувшись к фургону, сказал Ласу: – Внимательно у моста, оружие наготове держите.

Наша кавалькада въехала на мост, и перед нами предстала картина бойни – внизу, на берегу протоки в траве лежало несколько тел, все были заколоты, и водницы, и их пассажиры, разбросаны вещи, две потопленные лодки на десяток метров ниже по течению.

– Разбойники, – сказал Туск и проверил, как закреплен колчан на седле.

– Больше некому, – согласился я, – всадник уже скрылся за поворотом, интересно, сколько их?

– Не знаю, – нахмурился Варас, повернулся и, посмотрел на фургон. – Где там твоя труба железная?

– В рюкзаке…

– Не хочешь достать… а ну их там дюжина и засада?

Было видно, как Варас разнервничался… нет, он не боялся боя, даже с превосходящим по численности противником, он боялся за дочь и сестру, я, к слову, тоже понимал нашу уязвимость из-за присутствия женского контингента в обозе… Варас прав, преимущество нам сейчас необходимо, а с Ласом и Туском как-нибудь объяснюсь потом.

– Хорошо, – ответил я, спешился и подошел к фургону.

Открыв рюкзак, достал сверток с дробовиком и развернул его. Так, ремень с подсумками поверх пояса, открыл затвор и затем несколько раз пропихнул кусок тряпки стрелой без наконечника через ствол, очистив его от густого лампадного масла, патрон в ствол, четырехзарядный магазин… готов. Положил дробовик в чехол, который привязал к седлу так, чтобы удобно было быстро, сидя верхом, извлечь оружие. Все, можно ехать дальше.

До высокого кустарника, что скрывал поворот, оставалось около ста метров. Я и Варас ехали первыми, Туск ехал по обочине, позади на десяток метров, и еще немного приотстав, медленно ехал фургон. От копчика до затылка побежала волна, я уже знаю, это ощущение не обещает ничего хорошего.

– Помедленней, Варас, – сказал я.

– Может, спешимся и по куст…

Закончить фразу он не успел, навстречу нам из-за поворота выехал десяток всадников. Мы остановились. Двое первых всадников перекинулись парой фраз, после чего они все направились в нашу сторону, оружие у многих было наготове.

– Наемники, – сказал Туск, встал рядом с нами и взял в руки лук.

– Держи Яра, – протянул я поводья Варасу и соскочил на землю с дробовиком в руках, – и сами не зевайте, животные могут испугаться грохота.

Всадники начали ускоряться, а я вышел на пару шагов вперед, разложил приклад и прицелился.

Бабах! Кони позади меня заржали, испугавшись, но их удержали. Бабах! Бабах! Кубарем полетела лошадь одного из всадников… извини, лошадка, не специально… Бабах! Бабах!

– Стреляй, твою мать! – заорал я на Туска, который застыл, глядя на меня.

Сменил магазин, запихнув пустой за пояс, я успел сделать еще два выстрела… моя «артподготовка» вывела из строя пятерых физически и весьма озадачила морально остальных, которые начали осаживать лошадей, увидев, как их товарищи умирают от неведомого им грохота и огня… Наконец Туск пришел в себя и сделал пару результативных выстрелов, после чего, пихнув лук в колчан, извлек меч и, задрав его над головой, с диким криком поскакал на противника, Варас последовал его примеру и, чуть отстав, скакал позади, что касается меня, то я, сменив магазин, побежал следом, стрелять верхом плохая идея, пока животное не привыкло, а рубать на скаку я не умею, в этом у меня пробел, о котором я уже пожалел. Наемники оказались весьма серьезными рубаками, Варас вроде нормально, держится, а вот Туск у, похоже, худо. Один из наемников увел лошадь чуть в сторону, пытаясь зайти Туск у со спины… отлично! Мне его никто не загораживает. Бабах! Есть, свалился. А Туск, похоже, ранен… Подбежав ближе, я крикнул:

– Туск! Вались с коня!

Он меня правильно понял и, парировав очередной удар, вывалился из седла на землю, а я прицелился в грудь… Но противник оказался слишком умный и пригнулся, спрятавшись за шею лошади, направив животное на меня. Тогда я выстрелил лошади в голову и, бросив дробовик на землю, дернул меч из ножен…

Дождь кончился, и бой тоже. Туск у досталось серьезно, в районе печени все в крови, мы с Варасом затащили его, потерявшего сознание, в фургон, а Чернава, достав небольшой деревянный ящик со всевозможными зельями и местной медициной, принялась оказывать ему помощь. Я мельком взглянул на Дарину, она плакала, помогая Чернаве снять одежду с Туск а. Испугалась девочка… Да я и сам испугался, чего уж говорить, противник был серьезным, оставшись втроем, рубились отчаянно и умело, и если бы не моя «артиллерия», то лежали бы мы все сейчас, как те, что на берегу протоки.

Туск умер и сейчас лежал в фургоне, накрытый грубым, плетенным из тонкой веревки одеялом. Чернава возилась с ним до последнего его вздоха, но даже магия и всякое местное колдовство бессильно при обширном внутреннем кровотечении. Жаль… наверное, не то слово, чтобы описать чувства. Молчаливый, уверенный в себе и бесстрашный человек, такая тоска на меня навалилась… мы знакомы-то были всего ничего, но мы с ним выстояли в битве у Ровного Камня, и нам не нужно было говорить много слов, чтобы понимать друг друга. Ожесточилось сердце мое, я это физически почувствовал, какая-то лютая ненависть проснулась к тем, кто придумал все это коварство и подлость. Я хорошо рассмотрел тогда тех всадников у моста, по пути на заимку Ласа… и эти, что сейчас остались лежать в дорожной грязной жиже, были из них. Варас успел поговорить с одним смертельно раненным наемником, пообещав не оставлять его один на один с адскими муками. И выходило, что очень сильно из всей этой истории «торчат уши Хранителей». Я об этом уже начал догадываться, иначе кому еще нужно это «раскачивание лодки».