Дмитрий Тедеев - Сила меча

Но я никому не решался показать эти рисунки. Никому.

Это было как сатори, о котором, по словам Олега, невозможно кому‑то рассказать. Когда я рисовал Любу, а потом смотрел и не мог насмотреться на эти рисунки, я испытывал совершенно непередаваемый словами щемящий восторг, сладкую тоску, горькое ликование…

Потом звонил в дверь забежавший после школы Сашка, я торопливо прятал рисунки и шёл открывать.

Но Сашка – это Сашка. Он знает меня едва ли не лучше, чем я сам… И однажды, открыв Сашке дверь, я увидел рядом с ним и Любу.

Мой друг хотел тут же убежать, оставив нас наедине, но я взглянул на него с таким испугом, что он сразу всё понял и остался. И благодаря Сашке мы втроём долго и непринуждённо болтали о чём‑то, даже я что‑то такое остроумное говорил, хотя совершенно не помню, что именно. И Люба смеялась над моими остротами и смотрела на меня почти так же хорошо, так же доверчиво и весело, как и в моих грёзах за мольбертом. А Лапушка благосклонно взирала на нас с высоты холодильника и умиротворённо мурлыкала, она явно ничего не имела против появления в нашей квартире Любы.

Потом Сашка как бы между прочим предложил как‑нибудь всем вместе сходить в кино. И поинтересовался у Любы, как она к этому относится. Люба ответила, что относится положительно, она любит кино, но ходить туда ей приходится одной или с кем‑нибудь из подруг, никто из мальчишек её почему‑то не приглашает. Сашка с энтузиазмом заявил, что это недоразумение нужно срочно исправить. И что исправлять придётся Максиму, то есть мне, потому что ему, Сашке, его Наташка ни за что не простит, если он пригласит в кино какую‑нибудь другую девчонку.

Мне стало нехорошо от такой его бесцеремонности, от того, как он незаметно подменил свою же идею (против которой я ничего не имел) пойти в кино “всем вместе” совершенно другой, показавшейся мне тогда жуткой, – идеей, чтобы мы с Любой оказались в кино наедине. С бессильным ужасом я почувствовал, что щёки мои просто пылают, а я не в силах произнести ни единого слова. Не мог же я заявить, что отказываюсь пойти в кино с Любой! Тем более, что Люба явно обрадовалась Сашкиной идее и смотрела на меня с доверчивой надеждой.

И я, собрав остатки своего мужества, чужим, враз охрипшим голосом пробормотал, что‑то вроде того, что это было бы действительно неплохо.

А Сашка обрадованно стал по горячим следам ускорять события, делать их необратимыми. Он заявил, что сегодня Макс не может (не знаю, почему он был уверен, что лучше меня знает, когда и что я “могу” и что “не могу”), но вот завтра – вполне. И он тут же “вспомнил”, что завтра последний день идёт “Рассекая волны”, сам он этот фильм не видел, но слышал про него, что хороший, о большой любви. И он многозначительно, окончательно вгоняя меня в краску, посмотрел на нас с Любой. Я немного разозлился и сказал, что “подумаю”.

Сашка изумлённо вытаращился на меня. Люба, кажется, обиделась, хотя и не подала вида. Я проклинал себя за это сорвавшееся “подумаю”, но отступать было уже поздно. Ладно, может и к лучшему. Постараюсь узнать сегодня, что это за фильм. А завтра сам, без Сашки приглашу Любу.

Назавтра я собирался первый раз после пропуска появиться в школе. А в тот день Олег мне разрешил первый раз придти на тренировку.

Синяки у меня были уже почти незаметными. Но тренироваться в полную силу Олег мне пока что запретил. И поручил возиться с новичками, помогать им готовиться к их первой аттестации.

Потом я остался посмотреть следующую, “взрослую” тренировку, которую тоже сегодня проводил Олег. Это было здорово! С нами, малолетками, Олег всегда очень уж осторожничал. Со взрослыми, среди которых несколько человек были, как и сам Олег, с чёрными поясами, действовал он гораздо решительнее. Атаковали его иногда так, что у меня замирало дыхание, казалось, что Олег вот–вот пропустит страшной силы удар. Но Олег действовал уверенно и надёжно, движения его были изящными, но при этом тоже очень энергичными, стремительными и мощными. Атаковали Олега так жёстко просто потому, что все доверяли ему, были уверены, что он справится.

О том, что завтра мне предстоит первый раз в жизни пригласить в кино Любу, я вспомнил, когда тренировка уже закончилась, и я ожидал, когда Олег выйдет из душа. Было довольно поздно, но Олег всё равно собирался ненадолго зайти к нам. Он всё ещё беспокоился о маме, которая пережила мои разборки с компанией Тайсона гораздо болезненнее, чем я. И Олег “держал” её, успокаивал и подбадривал. Если бы не он, не знаю, что бы и было. Сейчас мама вроде бы пришла в себя, успокоилась, но Олег на всякий случай не спешил снимать с неё свою опеку.

Когда мы шли с ним к нашему дому, я спросил, видел ли он фильм “Рассекая волны”. Олег ответил, что видел. Сказал, что фильм – своеобразный, не для массового зрителя, но ему – понравился, даже очень. Я признался, что хочу пригласить на него свою одноклассницу. Олег как‑то странно посмотрел на меня и спросил, почему именно на этот. Узнав, что его порекомендовал Сашка как фильм о большой любви, Олег опять странно усмехнулся и сказал, что возможно Сашка и прав. Что фильм – действительно о большой любви, но при этом он довольно тяжёлый, явно не детский, и что хотя мы в нашем возрасте уже вовсе не дети, всё равно что‑то, возможно, в нём нас с Любой шокирует. И посоветовал, если мы всё‑таки пойдём на него, досмотреть до конца, не уходить в самом начале. Что после этого фильма мы, возможно, лучше станем понимать друг друга. Пересказывать сюжет он отказался наотрез.

На следующий день я первый раз после перерыва пошёл в школу. С порога почувствовал прикованное к себе внимание, и ребят, и учителей. И весь день был под прессом этого внимания к своей особе. Меня это, честно говоря, сильно раздражало, отравляло жизнь. Хотя никто не проявлял особой назойливости, не лез с расспросами, но в мою сторону постоянно смотрели. И мне долго не удавалось из‑за этого подойти к Любе, чтобы поговорить с ней. Поговорить, чтобы никто не мешал. Я улучил момент только в конце большой перемены.

— Ну как ты? Пойдёшь сегодня со мной в кино?

— Ну, я даже не знаю… Ты что, уже “подумал”? Уверен, что хочешь, чтобы я пошла? Не пожалеешь, что пригласил?

— Люб, ты не обижайся. Я хочу сходить с тобой. И не пожалею, правда. Просто я не люблю, когда кто‑то, даже Сашка, решает за меня, что я должен делать. Вот у меня и вырвалось это дурацкое “я подумаю”. Не сердись, ладно?

И Люба улыбнулась и кивнула! Весело и примирительно. Так же искренне и по–доброму, как в моих грёзах. Она не сердилась. И она согласна была идти.

Не знаю, как я досидел до конца уроков, помню только, что сгорал от нетерпения, и время тянулось бесконечно. Немного утешало, что сидел я по–прежнему рядом с Вовкой. Хотя “классная” Светлана Васильевна и сказала (виноватым голосом, из‑за чего мне захотелось провалиться сквозь пол), что разрешает мне вернуться на прежнее место, к Сашке, но я упрямо отказался и продолжал самоотверженно “нести наказание”. И почти неотрывно глядеть на Любу. Люба иногда поворачивалась и улыбалась мне, а я уже не отворачивался панически, а тоже улыбался, хотя и смущённо, в ответ. Иногда на меня бросал понимающие взгляды и Сашка. Кажется, и Светлана Васильевна наконец тоже всё поняла и больше не пыталась меня “амнистировать”…