Дмитрий Тедеев - Сила меча

Герцог и не пытался спастись, он просто ударил навстречу смертельному выпаду убийцы. Выхватывая меч из ножен и этим же движением нанося удар. Не меч, конечно, а всего лишь безобидный прут.

Как ни странно, именно это и сохранило жизнь моего господина. То, что в ножнах у него был не тяжёлый меч, а лёгкий ивовый прут!

Убийца был опытным и знал, что Максим, обладающий невероятным мастерством, может успеть попытаться ударить, защищаясь, мечом. Но убийца знал и другое, что герцог всё равно не сумеет, не смотря на своё искусство, вовремя выхватить тяжёлый меч, не успеет опередить мгновенный удар лёгким стилетом. И то, что герцог всё‑таки успел, выхватил меч с такой скоростью, которая была просто нечеловеческой, оказалось совершенной неожиданностью для убийцы, и он промахнулся.

То, что герцог выхватил вовсе не тяжёлый меч, а почти невесомый прут, то, что не рассёк своего противника от бедра до ключицы, а всего лишь резко стегнул прутом, этого убийца понять так и не успел. Удар тяжёлым и отточенным до остроты бритвы мечом, тем более такой нечеловечески быстрый удар, не мог не быть смертельным. Богатый жизненный опыт убийцы сказал ему, что его тело рассечено пополам, и он уже мёртв.

И он, привыкший всегда доверять своему опыту, поверил и тогда. И действительно мгновенно умер. Так и не поняв, что его опыт всё‑таки обманул его, обманул первый и единственный раз в жизни.

После этого возникла ещё одна легенда о моём господине. Смертельный удар лёгким ивовым прутом казался Чудом, даже ещё большим Чудом, чем победа над Лесным Владыкой. Рассказы об этом Чуде мгновенно облетели всё королевство, и быстро обросли при этом множеством подробностей, которых на самом деле вовсе не было.

Мне же Максим по секрету объяснил, что это – никакое не чудо. Что действительно настоящее чудо – это мысль человека. Сила мысли, сила, настоящих пределов которой почти никто не знает. Которая способна и убить, и воскресить. И что этим чудом, мыслью, наделённой невероятной силой, владеет практически любой, даже сам не подозревая об этом.

Выглядеть такое проявление силы мысли может очень по–разному. Не только когда убивает какой‑нибудь “волшебный” прут. Но, например, самая обычная холодная вода может оставить на теле рубец как от удара прутом.

Как это? А вот так. Если на спину человека плеснуть холодной водой, а перед этим сказать ему, что сейчас его с силой ударят прутом, на спине у него тут же выступит багровая полоса. Если, конечно, человек на самом деле поверит в то, что его сейчас жестоко ударят, что сейчас он почувствует острую боль. Тогда его мысль, насыщенная предчувствием этой боли, ожиданием удара, вызовет последствия точно такие же, какие вызвал бы и настоящий удар.

А если так же вот неожиданно плеснуть водой на шею человека, ожидающего, когда палач отрубит ему голову, человек этот умрёт. Хотя это выглядело бы ещё большим чудом, когда убивает даже не удар прутом, а просто безобидная вода, чуда на самом деле нет и здесь. Убивают на самом деле вовсе не прут и не вода, а собственная мысль человека, ошибочно принявшего за смертельный удар топором или мечом что‑то совсем другое, совершенно неважно, что именно…

А потом я увидел собственными глазами, на какое действительно великое, Божественное Чудо способна мысль моего господина. Сына и Посланника Бога.

Случилось это ночью, в полнолунье. Я проснулся от тревожного толчка, почувствовав вдруг, что господина нет в его опочивальне. Обезумев от страха, бросился искать его, и ноги по наитию сами вынесли меня на крышу замка, рядом с Главной Башней.

Максим был там. К счастью, меня он не заметил. Я сразу понял, что он не хочет, чтобы кто‑нибудь видел его сейчас. Рыцарь Лунного Света явно хотел остаться с полной луной наедине. Но я просто не мог покинуть своего господина и остался подглядывать за ним из тени Башни.

И поэтому увидел всё.

Максим занимался колдовством. Не чёрным, конечно, но я сразу понял, что это колдовство ещё более опасно, чем любое чёрное.

Несравнимо более опасно.

Помешать ему я не смел, я просто стоял, прижавшись к стене Башни и смотрел. Округлившимися от ужаса глазами.

Слева и впереди от Максима стоял его мольберт с большим бронзовым зеркалом.

Зеркало было разрублено на множество кусков!

И господин стоял в перекрестье яркого света огромной луны и света её отражения. Разрубленного отражения. Луны, до предела наполненной так и рвущейся наружу лучистой силой! И эта сила, я чувствовал это, вот–вот прорвётся наружу между осколков зеркала…

Если бы это был не мой господин, который, я это точно знал, просто не мог сделать или даже пожелать что‑то плохое, я бы вряд ли сдержал крик ужаса. Но Максим был Сыном самого Бога. И я верил ему, верил, что он не захочет уничтожить наш мир.

Максим стоял, вытянув высоко вверх, к небу правую руку с мечом. С уже переделанным по его рисунку древним мечом. И силой своей Божественной мысли обращался к Луне. Казалось, что Луна и её разбитое на куски отражение освещают его всё ярче и ярче. Что он сам начинает светиться Лунным светом, увеличиваться в росте, заполнять собой весь окружающий простор, земной и небесный.

А сам наш мир как будто съёжился и… раскололся на части. Как отражение Божественной Луны в разрубленном зеркале.

Почти раскололся.

Не хватало малости. Удара мечом, который в руке Максима сказочно увеличился. И ослепительно полыхал в чёрном небе серебряным лунным светом.

Один лишь взмах этим Лунным Мечом – и всё будет кончено. Мир вспыхнет под Божественным ударом и исчезнет.

Я понимал, как хочется Максиму уничтожить наш мир. Ведь тогда он сможет вырваться из его плена, вернуться домой.

Искушение было огромным. Но я всё равно верил, что Сын Бога сумеет не поддаться этому Дьявольскому искушению.

Не мог Максим уничтожить наш мир. Грязный, порочный, жестокий. Но в котором живут люди, живые люди. Многих из которых господин успел узнать, и наверняка они сейчас стояли перед его мысленным взором.

Почему‑то я точно знал, что меня, своего верного слугу, господин тоже не забыл. Что, может быть, вспомнил обо мне в первую очередь. И он не мог убить меня вместе с остальными людьми и всем остальным миром…

Так и не взмахнул Сын Бога карающим Мечом. Пощадил всех нас. Меч в его руке постепенно опять принял обычные размеры, но по–прежнему ярко светился серебром. Не просто отражая лунный свет, Меч теперь светился сам. Частица Лунного Света, Божественной Лунной Силы, обернувшись сверкающим камнем, похожим на кусок хрусталя, навсегда осталась с мечом, в выемке на его рукояти. Меч Максима превратился теперь в Лунный Меч. В Меч Божественной Любви.