Иван Косолапов - Мир Мрака 2027

– Ну, информацией: почему выбирали меня…

– А-а.. аха, не могу… Понимаешь, сам в себе ты этого не найдёшь, однако окружающие это видят, на что и полагаются. Поэтому объяснить у меня тебе не получится.. ну…

– Я понял, – всё с той же улыбкой совершенно серьёзно ответил я.

Услышав это охотник прекратил. Подобная моей ухмылка удовлетворённости застыла на его грустном лице, чьи глаза так же, как и мои, отображали горечь утраты…

Через некоторое время я решил добавить, несильно ударив приятеля по плечу:

– Ты мне тоже теперь как друг, – тот лишь усмехнулся, чуть пошатнувшись, но не отвлекаясь от работы.

И тут я вспомнил ещё одну очень интересующую меня ранее вещь:

– Слушай, а это правда, что ты, мол, из экспедиции до остальных поселений в Бресте без единой царапины вернулся?

Листоман поднял голову, посмотрел на меня чуть удивлённым взглядом, – явно был немного оконфужен тем фактом, что я это вспомнил, – и, ухмыльнувшись, произнёс:

– Люди всегда всё преувеличивают. Вернуться-то я вернулся, и да, я действительно пострадал меньше всех, но и то только от того, что меня никогда не впускали в передние ряды. При любых стычках, я всегда, как самый младший, оставался сзади… Ха, знаешь, а ведь я должен быть благодарен тем парням, которые принимали такие решения касательно меня, ведь, как-никак, – он время от времени смотрел то на меня, то на наушники, то вперёд, – именно они спасли мне жизнь. Но тогда я был так зол на них, и вновь ввиду их же доброты…

Усмехнувшись я, тут же, добавил, переведя взгляд на лежащий впереди “коридор”:

– Глупо.

– Не то слово, – спокойно согласился Антон, теперь представший передо мной абсолютно в другом амплуа, нежели том, в котором он был в самом начале.

Наступило затишье. Я уже думал опять начать слушать окружающий мир, однако вдруг ощутил, как потеет сжатая в кулак правая рука. Раскрыв влажную пятерню, я будто бы непонимающим взглядом уставился на ранее зажатую конфету.

Слёз больше не было: выплакал. Поэтому я просто, принимая неизбежное, улыбнулся. После чего, взявшись за “хвостик” барбариски, негромко окрикнул Антона:

– Эй, – тот обернулся.

Я подвигал находящейся в руке конфетой, тем самым предлагая её оппоненту. Но охотник, на секунду остановив глаза на сладком изделии, вдруг легко улыбнулся и отрицательно покачал головой, оставляя всё удовольствие мне.

Что ж, это его выбор.

Смиренно пожав плечами, я, ещё раз одарив конфету взглядом, немного подумал и сунул её в карман мастерки. Потом, если удастся, съем.. сейчас как-то не хотелось.

– Слушай, можно кое-что у тебя спросить, – вдруг обратился ко мне листоман.

Я, с небольшим подозрением кинув в его сторону взор, ответил:

– Давай.

– Мне вот было интересно: ты голову беловержца продал всё же или нет? – вопрос парень озвучил на меня не глядя, а пристально следя за новыми оборотами изоленты.

– А.. ты об этом, – чуть расслабился я. – Нет, не смог.

– Чего так? – с лёгкой усмешкой, на выдохе, произнёс мой собеседник.

– Ну.. я ему гранату в глазницу засунул, вот и… – обернувшись на Антона, я увидел его нацеленные на меня глаза, в которых читалось и недоверие, и вопрос насчёт серьёзности вышесказанного, и немое изумление. – Серьёзно, – добавил спустя переваривания взора охотника.

Повисла неловкая пауза. Протянулась одна секунда, за ней вторая, как на третьей листоман, пытаясь не выпускать смешок, с сомкнутыми, разошедшимися в слабой улыбке, губами, издал скрипучий звук. В ответ я усмехнулся, он сделал тоже самое. Тогда недолго и негромко посмеялся, что Антон повторил, только смех его продлился подольше. Настолько, что спустя пару мгновений я тоже тихо рассмеялся.

– … А-ха-ха-а-а, ну ты даешь… И как умудрился-то? – поинтересовался у меня первый пришедший в себя охотник, всё ещё расплываясь в улыбке.

– Ну-у.. как-то так, – ответил я, понимая, что полностью всю историю рассказывать придётся долго.

– Ха, ну ясно… А ведь грустно, такая мазь пропала.

– Из мозгов имеешь в виду?...

– Ну а из чего же ещё?

– Ну да, согласен… Ха, но, ведь, и наркотик из черепа пропал, а это хорошо, – напомнил я, следя за реакцией оппонента.

– О, и не говори, – щелкнув пальцами и указав в мою сторону указательным отростком, как бы соглашаясь, промолвил Антон.

Я, осклабившись, посмотрел на грязный пол, после чего, вновь подняв голову, захотел что-то узнать у охотника, предварительно на него, ясное дело, взглянув.

Однако вопрос оборвался в горле, когда я увидел пристально смотрящие в глубь “коридора” глаза листомана. Вопрос я уже не помню, а взгляд – помню: он всегда так смотрел на жертву или добычу, а именно беспристрастно и хладнокровно.

Вдруг он повернулся ко мне и кивком указал в ранее созерцаемую им сторону, предлагая мне самому узнать причину его заинтересованности.

Я и посмотрел: из тьмы помещения к нам медленно двигалась, повесив голову, несчастная фигура Ивана.

Он явно заметил нас раньше: оттуда явно можно заметить слабо освещённый огнями редких факелов участок, на котором расположились я и охотник. Мы же смогли лицезреть подростка только сейчас, когда он уже был в пяти метрах от нас.

Спустя пару секунд он и вовсе, привалившись спиной к стене, медленно, будто повторяя наши недавние движения, скатился по ней на пол, усевшись слева от меня. В общем, получилось так, что я находился посередине между Ваней и Антоном.

Повисла тишина. Лишь изолента листомана хоть как-то разрывала этот немой фон, ну, разве что, вместе со всяческим слабым шепотам и шебуршением за грязными занавесями и редкими падениями капель где-то в глубине здания.. но они вносили малый вклад, поэтому на тот момент я преимущественно сохранял связь с миром звуков, только благодаря клейкой ленте, которой Антон уже пару минут чинил наушники… Не хватит ли уже?

– У тебя кто здесь? – решил спросить я у подростка.

Всё-таки, что теперь скрываться. Самое тяжелое уже пережито.. я где-то даже слышал, что эмоциональные потрясения длятся не больше двенадцати минут, а всё остальное – самообман. Но себя обманывать я не собирался. Конечно, всё равно было тяжело, даже очень.. но надо было что-то делать. Я сделал, наверное, не самое лучше.. но что-то.

На секунду я услышал как прервала свой ход изолента.

– Мама, – пробубнил парень, спустя секунду, всё же отреагировав на мой бесстрастно поставленный вопрос.

Тут Антон вновь продолжил чинить нечто.

Я же больше не знал что сказать… Это было слишком тяжело, особенно для Ивана. Он потерял брата, а его мать больна.. почему мир так жесток к тем, кто этого не заслуживает? Выбирать, кто виновен, а кто нет.

“Но ведь он наркоман,” – вдруг подсказал, вновь проснувшийся, голос моего Альтер-эго. Да, и может он был прав с этим доводом, но даже из-за подобного н следовало отнимать жизнь у самого дорого в мире человека, ведь смерть мамы – это куда больнее, нежели собственная смерть.