Иван Косолапов - Мир Мрака 2027

Сейчас же это одно из самых больших бомбоубежищ. Пусть подвалы и не находятся на такой глубине как, например, метро, но для того количества радионуклидов распространенных по Беларуси этой глубины хватает и даже с отдышкой.

Есть и вовсе такие районы, где фон пусть и превышает норму в несколько раз, но по нынешним меркам он не такой уж и большой, именно в таких местах можно селиться хоть на первых трёх этажах здания, если там попадётся дом с таким количеством уцелевших этажей. Потому что после войны обычно попадаются конструкции с двумя или одним “выжившим” уровнем. Вот, например, в доме, под которым поселились мы, осталась только половина первого этажа, хотя вроде бы в четвёртом подъезде он уцелел полностью, но всё равно там никто селиться явно не собирается. Уж лучше здесь, под землёй.

Да и не нам теперь выбирать своё место жительство. Что могли, вначале отхватили, теперь уж поздно что-то менять. Город перестал быть достоянием и гордостью людей, теперь это площадка для совершенно других существ, человеку же в этот тайный и непостижимый мир путь закрыт. Опасно отходить даже на двадцать метров от надёжного убежища, до базы и так обычно долетают отрывистые крики и мольбы о пощаде, взявшиеся непонятно откуда и, скорее всего, аномального происхождения. А когда ты переходишь через заслоны колючей проволоки, так и вовсе это состояние вечного анабиоза и неясности мировоззрения становится ещё гуще. Детский плач и смех, лай собак, гитарное соло, отчаянный крик, переходящий на хрип и “поющий” с ним в унисон грозный рык, а так же непонятное, тихое бормотание и вообще впервые слышимые звуки, о происхождении которых можно только догадываться. Всё это сразу же окутывает и затягивает тебя в свой кокон, как только ты выйдешь за пределы человеческого жилья, за пределы понятного и виданного, за пределы своей психики.

Свет появился неожиданно. Незнающему этих путей человеку он обжог бы сетчатку, к счастью я к этой группе людей не относился. Чуть прищурившись, я смело шагал дальше. Через пару метров меня остановят и попросят отдать оружие на хранение. А вот собственно и оно… Омбал Герман стоял в своём, привычном ему, тесном уголке. Остановив меня жестом руки и приняв второй конечностью протягиваемый мною автомат с ножом, он обратно уселся в своё кресло и стал лениво допивать банку пива, до этого стоявшую возле его ног. Мою же амуницию охранник поставил возле стенки, так и не удосужившись спрятать её в специальный шкафчик, ладно, наверное, потом сделает.

В местах скопления мирных граждан с “железом” за спиной или в руках вообще появляться нельзя, ну, по крайней мере, в Спортивном Соглашении. Как устроено в других государствах мне, к сожалению, а может и к счастью, не известно.

Какофония звуков и запахов стала ещё сильней. Сначала будут первые квартиры подземного общежития. Скоро я замечу плохо нарисованный красный крест над входом в одно из самых больших помещений подвала. Потом увижу так же неопрятно намалёванное слово “химчистка”, кстати, туда мне и надо будет зайти, сдать одежду, чтобы от радионуклидов и обычной грязи почистили. После чего мне придётся лицезреть и столовую, и оружейную, и казарму, и, даже, бар. Но первее всего этого, конечно же, будет столик с маленьким записным блокнотом на краю и сидящей за ним вахтёршей.

Знакомую лампу с треснувшим абажуром я заметил ещё на подходе. Не молодая женщина подняла на меня карие глаза украшенные очками. И, улыбнувшись, а вместе с этим и хлопнув в ладоши, произнесла:

– Саша, ты?!

– Как видите, тёть Поль, – ответил я, также искренне улыбаясь и, в придачу, разводя руками.

– Ой, так чего же ты встал Сашенька? Проходи-проходи, я тебя, конечно же, отмечу, ты что? – сказала она хватаясь за ручку, но на полпути остановилась и добавила. – Хотя нет, подожди. Дай я до тебя ходя бы прикоснусь, чтоб удостовериться, – подымаясь объявила старушка. Улыбка всё никак не хотела слезать с её уст, и я понимал из-за чего. – О Господи, точно ты, – подёргав меня за щёки, как маленького, после чего поцеловав в одну из них, точнее правую, вынесла вердикт тётя Полина.

Как на счёт другой молодёжи моего возраста – не знаю, но что меня она любит как своего внука, так в этом я уверен. И так она со мной говорит не только, когда я с охоты возвращаюсь – это наш обычный разговор. Тётя Поля мне может, ни с того, ни с сего, блинов наделать или ещё какой-нибудь вкуснятины приготовить, из продуктов которые сейчас в дефиците. А я, если понадобится, и помочь могу, там: подать, перетащить, починить что-нибудь латаное перелатанное ещё до меня сотни раз.

Сын у неё на войне умер, а жена его, с маленьким ребёнком на руках, осталась. Так тётя Поля и взяла их к себе жить, одна семья всё же, тем более что с невесткой у неё отношения хорошие. Настоящему внуку старушки только пять лет, так она мне каждый раз и напоминает, чтобы я, когда внук вырастет, за воспитание его характера взялся. Чтобы он был ничем не хуже меня, и даже лучше.

На это задание тётя Поля меня отправляла, чуть ли не плача, так как почти не верила, что я вернусь, ведь настолько сильных соперников у меня ещё не было. Да тут никто не верил, даже я. Но всё же я вернулся. Значит, пора бы и показаться всем тем, кто ещё не в курсе.

Помахав вахтёрше на прощанья, я двинулся дальше. А вот и красный крест. Увидев это простое, но действенное обозначение мой указательный и средний пальцы сразу же заболели. Я ведь совсем о них забыл. Сколько же, все-таки, за последние пару минут мой мозг информации переварил, для этих двух и места не нашлось. Но надо же зайти, перевязать, а то и буду так ходить, пока кости как-нибудь по-гибридскому не срастутся.

Войдя в просторный коридор, я осмотрелся по сторонам. Слева, меньшее помещение – аптека. Справа, самое большое помещение во всём подвале – лазарет. В нём была и хирургическая, и справочная, где ведётся учёт каждого жителя Спортивного Соглашения, и перевязочная, и, даже, помещение с этим… как там его… а, рентгеновским аппаратом, забыл, как сама палата называется.

– О, Александр, вернулись? Ну что ж, это радует. И зачем же вы ко мне пришли? – спросил Павел Лаврентьевич с деланным интересом, но с не деланным удивлением, скорее всего из-за того, что я всё-таки возвратился.

– Да тут, кажется, два пальца сломал, – немного смущенно ответил я, взирая на этого пожилого человека в белом халате.

– Ага, ну ладно-ладно. Присаживайтесь, сейчас мы посмотрим, что вы там сломали, – улыбнувшись и указывая на табурет напротив себя, ответил врач. – Ну как вам последняя битва, а, Александр? Вижу, даром не прошла.

– А что, это так заметно? – с неким сарказмом в голосе съязвил я.

– Ха-ха, – чуть усмехнулся мой собеседник, – да-а, ещё как заметно. Понимаете ли, тут просто эта ваша, как бы так выразиться, охота, всё Спортивное Соглашение передёрнуло. Это где ж такое видано, чтоб какой-то человек, не вам в обиду, против беловержца шёл…