Выговский Викторович - Последний Рубеж

Сердце Ассира радостно заколотилось, в груди стало легко, хотелось обнять старого вояку, сдавить чтоб аж кости затрещали. Стараясь сдержать дрожь нетерпения, он произнес как можно медленнее:

— Я тебя обожаю, Ган. Ты. Ты..

— Да знаю, знаю, я тебя тоже люблю. Вставай, хватит разлеживаться, на моем грифоне докатим до базы, а оттуда садись на первый круизный и вперед! Заодно медиков сюда вышлем.

Справа от них стоял рыцарь, ему повезло больше остальных, броня выдержала взрыв и не лопнула, лишь закоптилась, как заслонка в котле. Воин, прогудел добродушно: — Не горюй! Хоть твоя девушка и далеко, зато ты с друзьями, дышишь свежим воздухом у моря, а не смрадом тесных земных городов!

Ассир нахмурил брови, бросил на воина недобрый взгляд, не издевается ли вояка, не потешается ли над его чувствами. Потом взглянул на залитое кровью лицо, дрожащие как у старика руки и понял: бедняге не до шуток, правду говорит, хочет помочь. Ассир вздохнул, губы растянулись в пресной улыбке, сказал глухо:

— Спасибо, друг. Ты прав.

Ганвэйн уже ждал в седле, на лице все та же хитроватая улыбка, из-за плеча торчит на целый локоть рукоять громадного меча, и когда успел забрать обратно…

От развалин башни мчались над морем, иногда быстрее ветра, а кое-где и едва ползли, против течения не попрешь, хоть зверь и железный, а слабости у него те же что и тысячу лет назад.

Встречный ветер надувал щеки, норовил сорвать с седла и швырнуть в холодные воды, где в тяжелой броне сразу уйдешь на дно. Ассир все дивился: как удалось гемерянцам сохранить природу такой чистой, нетронутой, будто вчера только вышли их предки из девственных лесов Цереры. На полях пасутся такие же стада скота, такие же птицы пронзительно кричат в небе, на лету ныряют в морские волны, и тут же выскакивают обратно, с серебристой рыбиной в клюве. А на белых, будто засыпанных снегом пляжах так же чисто как и в первый день творения, когда гемерянские боги отделили твердь от воды. Поразительные создания эти гемерянцы, ведь если присмотришься — почти как мы, даже пьют столько…

Ганвэйн снизился, на красивом и чистом берегу ровной стеной вздымаются ухоженные деревья, словно нарочито посаженные так, что закрывают берег от взглядов. Там под их сенью уютно и спокойно, Ассир загляделся на красивую, словно игрушечную, пальму, так и захотелось растянуть под ней гамак, скинуть доспехи и наслаждаться свежестью морского бриза.

— Нравится? — прокричал Ганвэйн на лету.

— Да, все тут такое красивое. Сто раз видел, и каждый раз поражаюсь. Все-таки удивительные вы.

— Чем же?

— Вы не такие, как земляне. Никогда не изменяете традициям, бережете природу, даже в богов верите, в тех что верили прадеды. У нас такого нет… Вы гордо носите свой боевой доспех, хотя наши более совершенны, продолжаете драться тяжелыми мечами, с которыми справиться не каждый богатырь… Некоторые смеются над вами за это, антарианцы так и вовсе ненавидят… А я вас люблю. Ведь и я как вы — такой же мечтатель и любитель чудесного. Я и в армию то пошел, чтобы к звездам попасть, но пилот из меня не вышел, лихач я… Для меня ваши берега намного прекраснее тех мегаполисов, в которых я вырос.

Ганвэйн прокричал:

— Ты прав! Хоть ты землянин, но я всегда считал тебя братом по духу! Есть в твоем сердце частица нашей гордой родины. И эта земля чувствует тебя, она знает тебя Ас!

Ассир кивнул, его глаза неотрывно следили за берегом, что с каждой секундой отлетал все дальше и дальше, пока не превратился в зеленую полоску на горизонте. Он с замиранием сердца всматривался в появившиеся вдалеке огни, издали они выглядели как светлячки что расселись вечером на кустах.

— Там ваша база? — спросил Ассир с нетерпением.

— Нет, там наш дом, — ответил Ганвэйн и в уголках его строгих глаз заблестели крошечные капельки.

Широкая посадочная площадка горела тысячами огней, и хотя день, и свет внутри кольца погашен, все равно казалось, что погружаешься в другой мир. Но кораблей не много, да и больших нет, самый крупный — туристический, толстый с выдутыми боками и кучей иллюминаторов, издалека похож на громадный огурец, даже цвет подходящий — желто-зеленый. Не видать ни торговых суден, ни военных, одни частники.

Ганвэйн специально выбрал небольшой космопорт на окраине Лаоны, здесь не так много людей, И Ассир не будет привлекать лишнего внимания. Ведь по документам он мертв.

Ганвэйн щелкнул ключем, турбины медленно затихли и железный зверь опустился на когтистые лапы. Ассир неторопливо слез с седла, мягкий свет фонарей лился на лицо, влажный густой воздух заполнял легкие, все вокруг пропиталось кисловатым запахом топлива.

Сразу к космопорту примыкало плоское но широкое задние, похожее на громадный улик, отлитый из блестящего серебристого металла. Ассир поднял голову, лучи света били прямо в глаза, но все равно заметил темную фигуру, что выглядывала из окна. Свет делил лицо незнакомца на две части, нижняя стала похожа на хэллоунскую тыкву, а верхнюю скрывала густая тень.

— Что за место, Ган? — спросил Ассир насторожено.

— Это гостиница "Белый лебедь", хорошее место, к тому же хозяин мой друг. Здесь не должно быть проблем.

— С чем?

— Да с тобой, Ас! — ответил старый рубака искренне. — Ты ведь вроде как мертв.

— Я забыл уже, — отмахнулся Ассир. — Значит, нужны документы.

— Раз нужны — сделаем, комар носа не подточит, — обронил на ходу Ганвэйн, — пошли!

Ассир снова задрал голову, человек в окне испугано вздрогнул и торопливо скрылся за серебристыми жалюзи. Но Ассир чувствовал, как все время невидимый глаз следовал за ним, словно над головой зависла камера слежения. Ганвэйн ушел вперед, уже стучал пальцами по кодовой панели замка. Донесся тонкий писк, на панели зажглась зеленая лампочка, створки дверей с шелестом распахнулись, он шагнул в освещенный проем.

Ганвэйн взял лучший из номеров, и тут же ушел за документами, обещал вернуться к вечеру, после того как устроит ребят в госпиталь. Остаток дня Ассир метался как зверь в клетке. Роскошный номер казался тесной клеткой, стены сдвигались, давили, а потолок опускался так низко, что становилось трудно дышать.

Ганвэйн заказал для него разнообразных яств, дорогой выпивки, даже прислал молодую стройную танцовщицу, но Ассир лишь окинул полуобнаженную девицу взглядом и закрыл перед ней дверь. Даже не стал разглядывать высокую грудь, соски, что пробиваются сквозь тонкое, почти незримое одеяние, так, без особого интереса пробежался глазами, и бросил равнодушное:

— Вы ошиблись номером.

Перед глазами все стояло лицо Эоны, все время чудился ее запах, а краем глаза то и дело ловил призрачное движение, словно она где-то рядом и следит за каждым движением, чтобы потом спросить: почему не спас, почему бездействовал? Что ему дела до той длинноногой дурехи за дверью, что он, баб не видел что ли? Эона ведь не такая…она что-то иное.