Николай Побережник - Я вас не звал!

– Здесь Щелкунчик, девять хулиганов «двухсотые», три «трехсотые», остальные пятеро больше хулиганить не хотят, лежат, ждут указаний… и это, тут эти «фермеры»…

– Что фермеры? – спросил Димка.

– Крови хотят… говорят, что эта группа американцев – дезертиры, и уже пару недель тут хулиганят, у фермеров к ним претензии… имущественные.

– Ну, удовлетворяют пусть свои претензии, только найди там кого из офицеров на поговорить сначала.

– Нет, тут все простые бойцы, был капрал, но весь вышел.

– Понятно… Фермеры на контакт идут?

– Приглашают в гости.

– Ясно, заканчивайте там, принимайте приглашение и возвращайтесь.

Наша техника разместилась на территории фермерского хозяйства Тяна – русского корейца, который обосновался в этих местах еще с 90-х годов. Пятидесятилетний Эдик Тян проживал тут со всем своим многочисленным семейством и десятком наемных работников, а также еще с десятком тех, кто прибился к ним с начала оккупации, в общей сложности около сорока человек. Хозяйство богатое и ухоженное, несколько рядов больших теплиц, птичники, большой скотный двор, техника… в общем, всё с умом и основательно. Обращал на себя внимание стоящий в стороне натовский грузовик и белоснежный «Ландкрузер» с надписью UN.

От полноценного обеда мы всё же отказались, так как не хотелось терять времени, но на чай немного задержались, ну и так, пообщаться и выяснить обстановку. Эдик рассказал нам, что когда началась «миротворческая миссия», он сначала не поверил вообще, что такое может быть, потом к нему прикатил тот самый «Ландкрузер» с четырьмя американцами и бывшим главой района, которых Эдик, естественно, встретил как оккупантов, со всеми вытекающими последствиями, то есть закопали их всех у подножия сопки, а машину спрятали. И уже после этого Эдик ушел в глухую оборону и готовился стоять на своей земле до конца. День спустя кружили вертолёты, но до обмена ядерными ударами его никто так и не побеспокоил, а вот потом фермерское хозяйство оказалось в эпицентре битвы народов за выживание. Всякое было, и беженцев принимали, кто соглашался жить и работать, и набеги мародёров отбивали – и американских, и своих, «родненьких». Кстати пленённые после перестрелки американцы были помещены в какую-то халабуду на отшибе фермы, к пятерым таким же. Теперь они местные «крепостные». Не жалко, пусть отрабатывают свои «подвиги». Фермеры и сами делали несколько партизанских вылазок и рейдов, в одном из них захватили грузовик, уничтожив при этом пятерых оккупантов. Правда, и своих людей фермеры теряли… шесть крестов над могильными холмиками виднелись в поле, недалеко от блокпоста. Так и живут – сами себя кормят и сами себя охраняют. На наш вопрос о потерянных эрбэшниках ответил, что да, были такие и даже останавливались на ночлег, собирались ехать дальше, но Эдик с сожалением сказал, что ничего об их дальнейшей судьбе ему не известно. Обменявшись позывными и поблагодарив хозяев за гостеприимство, мы отправились дальше, по дороге вдоль границы заповедника.

БТР химической и радиационной разведки мы нашли сгоревшим, не доехав до щебневого карьера примерно десяти километров. Фомин вышел на связь из дозора и сообщил о находке. Прибыв на место, выставили охрану периметра и начали осмотр территории. Бой был жесткий, БТР получил под пару десятков пробоин.

– Похоже, авиационной пушкой по нему отработали, – засунув палец в отверстие, сказал Емельянов, – вроде как на ПМП-2 стоят, а может, и с вертолета.

– Там следы траков, и не менее чем двух грузовиков, – подошел Фомин, – в сторону карьера уехали. Мои дозорные на три километра прошли вперёд по грунтовке, следы дальше идут.

– Чуйков нашел брата, – кивнул Сашка на сидящего над трупом старшину, монотонно подвывающего и покачивающегося.

– Пойду к нему, – сказал Димка, – успокою, истерики нам сейчас ни к чему. Леха, где там твой коньяк?

Я залез в кузов, извлёк из рюкзака натовскую фляжку с коньяком и отдал Димке.

– И давайте наших всех в одно место сносите… похороним по-человечески.

Среди шести трупов Бориса не было, то есть получалось, что остальные четверо из группы либо отошли, либо попали в плен к неизвестному противнику, причем серьезному противнику. Мы обследовали место боестолкновения, и стало понятно, что наших ребят загнали в засаду. Трупов противника мы не обнаружили, хотя следы крови нашлись, нашлась даже кисть руки, правой… маленькая какая-то, Сашка даже предположил, что женская. Получалось, что своих погибших и раненых противник увез отсюда. Нашли места, откуда стреляли участники боя, стреляных гильз много, оружия нет, всё собрано очень дотошно. Настроение было поганейшее, и последней каплей был Емельянов, который обнаружил у небольшой воронки от разрыва гранаты сильно поврежденное оружие и, бросив его нам под ноги, сказал:

– Китайский, Тип-97…

– Приехали, – Сашка сел на валун, – теперь еще с этой саранчей воевать… У нас же на них тупо патронов не хватит!

– Не истери! – сказал подошедший Димка. – Давайте перекусим и ребят помянем.

Вскрыв несколько консервов, пустили по кругу флягу, над холмом братской могилы три раза щелкнули вхолостую. Доложили Ткачеву, и в ответ получили указание провести разведку и избегать боестолкновения.

Спустя час мы расположились в удобном распадке, где замаскировали технику и оставили охранение. Далее выдвинулись небольшой группой в составе пяти человек на соединение с двумя бойцами Фомина, то есть с дозором. На удалении в пару километров от карьера заметили присутствие противника – рядом с насыпью железно-дорожных путей, стоял странный БТР. Внешне вроде нашей «восьмидесятки», но почему-то шестиколесный. Рядом с машиной кипела работа – недавно построенную деревянную сараюшку обкладывали мешками, причем мешки засыпали щебнем, который нагребали прямо с насыпи. Единственно, для нас было не понятно: мы разглядели, что одинаково работали и китайские вояки, и наши, то есть русские, кто-то из местных, похоже. Только три человека вроде как несли службу – двое возились с БТР, а один, вероятно офицер, контролировал стройку и периодически разглядывал в бинокль окрестности.

– Ждем темноты, – услышал я Димкин голос в наушнике, – не курим, огонь не разводим, передвигаться ползком, и вообще лишний раз не дергаемся.

Я повернулся в его сторону и кивнул – Димкина позиция была метрах в десяти от меня. Так мы всемером и пролежали до темноты на гребне невысокой сопки, прячась за деревьями и кустами.

Ночью ушли Димка, Фомин и еще двое бойцов-разведчиков, а спустя полтора часа, когда с неба начал срываться мелкий как крупа снег, они вернулись, волоча с собой языка… абсолютно бесполезного, так как он даже мычал, как мне показалось, исключительно по-китайски.