Джеймс Баркли - Восстание ТайГетен

Серрин или, по крайней мере, та часть его сознания, в которой еще сохранилась память о Молчащем Жреце, вознес краткую молитву Иниссу, прося его сохранить душу Ауума, жив он или мертв. У тех же, кого настиг магический огонь и порожденное им огненное пекло, такой надежды не было.

Все Обращенные собрались на прогалине. Восемь пар вновь ощутили присутствие друг друга после того, как шок от увиденного стал проходить, а желание отомстить завладело ими с новой силой. Все они смотрели на Серрина, ожидая его знака пуститься по следу армии людей и начать убивать их.

Да, они отомстят, но не так. Серрин вновь обвел взглядом место страшного побоища, терзаясь чувством вины. Ему следовало бы знать, что реакция людей будет именно такой. Он должен был понимать, что Истормун предпочтет нанести удар по свободным эльфам, чем в порыве безумной мести лишать жизни рабов, которые еще могли оказаться ему полезными. Ему следовало бы прислушаться к Аууму. Он должен был остановить поход очищения. Они были недостаточно сильны, чтобы в одиночку отразить вторжение.

Серрин опустился на колени, и глаза его наполнились слезами. Прикоснувшись к земле, он ощутил ее боль. Набрав полную грудь воздуха, он понял, что тропический лес вокруг полон смерти. Прислушавшись, бывший жрец уловил полные отчаяния крики подданных Туала, которые были не в силах уразуметь, что за ужас навестил их.

И все потому, что Обращенные сами превратились в животных, растеряв свою эльфийскую сущность.

— Да простит нас Инисс, — прошептал Серрин. — Мы зашли слишком далеко.

Ауум очнулся после долгого забытья. В лесу царили мир и спокойствие, а в храме — прохлада. Он лежал в покоях жреца. Кровать оказалась мягкой и удобной. Он лежал, не шевелясь, вслушиваясь в звуки, что долетали снаружи, и те, что раздавались внутри. К нему постепенно возвращалась память. Но воспоминания об отступлении после боя все еще оставались смутными. И вот чего он совершенно не помнил, так это того, как попал сюда, и в храм вообще, и в эту комнату в частности.

Он сел на постели. В ногу и плечо тут же клыками вцепилась боль. Ауум отбросил в сторону тонкое одеяло и оглядел себя. На нем была чистая набедренная повязка. Лодыжка забинтована, и тряпица выглядела чистой и свежей. Плечо превратилось в один сплошной синяк, которому, правда, судя по его виду, уже исполнилась, по крайней мере, пара дней. Дотронувшись до живота, он скривился от боли, а потом, прислушавшись к себе, понял, что у него стонет и ноет все тело.

Он опустил ноги на пол и попробовал наступить на левую ногу, ухватившись за столбик кровати и намереваясь допрыгать до двери. Но когда кровь отхлынула от головы, он покачнулся и тяжело опустился обратно на постель, дыша широко открытым ртом, чтобы прогнать тошноту. Окинув взглядом комнату, он коротко рассмеялся. Здесь побывал тот, кто хорошо знал его: у открытой двери стояла тросточка для ходьбы. Он вновь заставил себя подняться и потянулся к ней, как вдруг дверной проем заслонила чья-то фигура. Ауум совершенно не ожидал увидеть здесь это такое знакомое, такое прекрасное лицо и теплые, ласковые глаза.

— Как я рада видеть тебя живым и здоровым, — улыбнулась Лизаэль, протягивая ему тросточку.

— Спасибо, — поблагодарил Ауум.

Взяв тросточку, он для пробы оперся на нее. Вырезанная из темной сосны, она выглядела старой. От прикосновений бесчисленных рук набалдашник стал гладким и круглым. Пальцы Ауума накрыли его, и самыми их кончиками он ощутил едва заметную шероховатость — все, что осталось от резного орнамента из птиц и деревьев, некогда украшавшего набалдашник, которые теперь сохранились лишь на шейке трости.

— Идем со мной, — сказала Лизаэль. — Онелла и ТайГетен собрались снаружи. Сегодня — Праздник Обновления. Ты голоден?

Ауум от неожиданности едва не споткнулся.

— Этого не может быть. До праздника еще три дня.

Лизаэль рассмеялась.

— Есть вещи, в которых я, как Верховная жрица Инисса, разбираюсь лучше прочих. Одна из них — точное знание дат праздников моего бога. Можешь мне поверить.

Сердце Ауума учащенно забилось у него в груди.

— Я не мог проваляться без сознания столько времени, — прошептал он.

Лизаэль не ответила. Они вместе вошли под купол храма. Тросточка Ауума глухо стучала о каменные плиты пола, и гулкое эхо разнеслось под высоким потолком. С каждым шагом он все увереннее опирался на поврежденную лодыжку. Повязка была наложена очень умело, ограничивая боковое смещение, но стоило ему опереться на носок или пятку, как он ощущал тянущую боль в суставе, мышцах и связках.

Под купол проникал дым от костров. В животе у Ауума заурчало, а от восхитительных запахов у него потекли слюнки. На вертелах жарились тапир, пятнистый олень и заяц. Чуть поодаль готовились овощные рагу. Фруктовый суп добавлял сладости витающим ароматам, а завершал общую атмосферу праздника запах свежеиспеченного хлеба. Ауум ускорил шаг, стремясь побыстрее выйти из-под купола на солнце. Гиал благословила день празднества; похоже, дождя не будет еще несколько часов.

На площадке перед входом было людно, и не в самую последнюю очередь оттого, что на мягких подушечках в окружении многочисленных тарелок с едой сидели воины ТайГетен. Походные костры горели с правой стороны, у самого края площадки. Вокруг них суетились храмовые служители, которые резали мясо, добавляли ингредиенты и подавали готовые блюда.

Ауум направился к своим бойцам, пересчитывая их на ходу. Сорок четыре воина присоединились к празднеству. Включая его самого, в его распоряжении насчитывалось пятнадцать звеньев. Три тройки дежурило в поле. Звенья Графирра и Меррат следили за передвижениями армии Исанденета, а тот факт, что он нигде не видел Корсаара, означал, скорее всего, что ветеран вместе со своей тройкой собирал сведения об остальных силах людей в лесу.

Улисан заметил приближающегося Ауума и встал, знаком предлагая остальным последовать его примеру. ТайГетен подняли кубки, салютуя своему архонту, после чего склонили головы в ритуальном приветствии, ожидая разрешения пригубить напитки.

— Гиал наполняет наши реки, а лес дает нам корни. Умения, которыми Инисс наделил эльфов, позволяют нашим губам ощутить радость вкуса, а сердцам — познать сладость свободы. Пейте, чтобы Икс не похитила ваши силы.