Андрей Колганов - После потопа

Выпитое ударило в голову, парни решили развлечься на всю катушку и вломились в соседнюю квартиру, вытащив прямо из постели несчастную Юльку, сопротивление которой утихомирили ударом кулака в лицо и несколькими крепкими тычками пистолетом под ребра. Но вот тут у гуляк и вышла незадача. Они никак не могли решить, кому начинать первому, а брошенный жребий вызвал обоюдные обвинения в жульничестве, тем более что обе стороны и без того терзались взаимными подозрениями в стремлении надуть друг друга при совершении нынешней сделки. После обоюдных оскорблений один из парней схватился за нож и пошло-поехало…

К утру скончался, так и не придя в сознание, один из тяжело раненых. Другой по-прежнему был в сознании, но Сухоцкий, который кое-что знал о ранениях в живот, догадывался — дела парня плохи, если не безнадежны. Оба погибших и один из взятых под стражу, как припомнил Сухоцкий, были из компании приснопамятного Леньки — того, что был убит в первый день после их выхода из убежища, и как раз из-за попытки завладеть оружием.

Утром было объявлено общее собрание коммуны. Большинство собравшихся на футбольном поле уже так или иначе было в курсе случившегося. На середине поля стояли члены Совета коммуны и приведенные под конвоем двое участников ночной драки.

"Что же это получается, товарищи мои?" — с горечью обратился Сухоцкий к стоявшим вокруг ребятам и девчонкам. — "Какую-то неделю назад вы чуть ли не все дружно проголосовали и за сдачу нештатного оружия, и за обращение всего добытого в поисковых экспедициях, без исключения, в общий фонд. Так или не так?"

Строй коммунаров ответил смущенным молчанием.

"Молчите?" — Юрий сделал короткую паузу. — "И правильно делаете. Нечего вам сказать! Вы не выполнили собственное решение. И вот итог: пьянка, попытка изнасилования, поножовщина и перестрелка. Двое убитых, один при смерти. Что делать будем, а, коммунары?" — и он обернулся на двоих подконвойных, стоящих с опущенными головами.

Раздался нестройный шум голосов:

"Лишить права на ношение оружия!"

Другие возражали: "Это за убийство-то? Маловато будет!"

"Изгнание!" — крикнул кто-то.

"К стенке!" — настаивали другие.

Сухоцкий покачал головой и поднял руку ладонью вперед, призывая к тишине.

"Не о том я вас спрашиваю. С этими-то все ясно… Как дальше жить думаете? Что сделать, чтобы вырезать эту язву? Чтобы пьяные подонки не лезли на девчонок и не палили из пистолетов по живым людям?"

"А что ясно-то?" — выкрикнули из толпы. — "С этими что делать будем?"

"С этими?" — Сухоцкий помедлил, потом жестко произнес, чеканя рубленые фразы — "По законам военного времени. За нарушение прямого приказа командира и за убийство. К высшей мере. Привести в исполнение немедленно". — Он сдернул с плеча автомат и кивком головы указал конвойным — "Вон к тем деревьям".

"А голосовать?" — раздалось сразу несколько голосов.

Сухоцкий, не останавливаясь, обернулся на голоса:

"Пока я командую ротой ополчения, мои приказы не будут предметом ни голосования, ни дискуссий" — негромким спокойным голом промолвил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Строй коммунаров расступился и двоих приговоренных конвойные подтащили к одному из больших дубов, росших вдоль края футбольного поля. Юрий стиснул зубы. Ему было мучительно жаль этих двоих недоумков. Но если посеянная ими зараза даст ростки… Об этом было страшно и подумать.

Конвоиры между тем отошли на несколько шагов в сторону от дуба. Один из двоих парней — тот самый, что был из бывшей Ленькиной компании — вдруг в два прыжка отскочил от дуба, приблизился к конвоирам, ударил не ожидавшего нападения парня ногой в пах и сорвал с его плеча автомат, судорожно рванув рукоятку затвора.

"Всем стоять! Положить оружие! А не то как сейчас полосну по строю!" — визгливо завопил он.

Сухоцкий первым аккуратно опустил автомат на вытоптанную траву. Его примеру последовали трое конвоиров.

Вооружившийся парень осторожно нагнулся, подхватил с земли ближайший к нему автомат и бросил его своему подельнику. Затравлено озираясь, они попятились за деревья, потом по очереди перемахнули невысокий забор, окружавший футбольное поле, а затем юркнули в калитку одного из множества пустующих домов и скрылись на заднем дворе.

Сухоцкий уже подхватил свой автомат и стремглав кинулся вдогонку. Следом за ним сорвались с места двое сохранивших оружие конвоиров. Юрий не стал соваться в калитку, а с ходу перевалился через забор и обогнул дом, за которым скрылись беглецы, с другой стороны. Те как раз выскочили за забор, выходивший к берегу залива. Жиденький плетень едва доходил до уровня груди, и Сухоцкий не стал бежать дальше. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоить дыхание, он опустил ствол автомата на ветку яблони и прицелился. Метров 50 или чуть больше… Короткая очередь — и одного из беглецов как-то странно повело в сторону, потом он запнулся и упал. Другой обернулся и вскинул автомат, без счету расходуя патроны. Недалеко от Юрия вжикнуло несколько пуль, задевая о ветви деревьев. Он вновь прицелился, и тут заговорили автоматы двух конвойных, как раз в этот момент выскочивших на задний двор.

Не обращая на это внимание, Юрий тщательно выровнял прицел. Дробь четырех автоматных стволов слилась в сплошной оглушительный треск, а затем все разом смолкло. Юрий подскочил поближе. Двое конвойных уже стояли над убитым, который получил две или три пули в левое легкое, и теперь лежал лицом вниз, а вокруг его головы на пыльной песчаной тропинке расплывалось большое кровавое пятно. Второй лежал немного поодаль. Он получил пулю пониже правой лопатки, и похоже, сумел как-то проползти несколько шагов. Даже сейчас его левая рука судорожно цеплялась за высокую пожухлую траву, которой порос берег залива, и слегка подергивалась в последних конвульсивных попытках подтянуть тело еще чуть-чуть вперед. Сухоцкий скрипнул зубами, скривился и выстрелил ему в затылок, оборвав мучения.

Глянув на конвойных, Юрий заметил, что правый рукав рубахи одного из них медленно пропитывается кровью.

"Зацепило?" — спросил он.

"Где?" — сначала не понял паренек, а потом схватился здоровой рукой за раненое место, болезненно сморщился и прошипел — "у-у, египетская сила…". Потом справился с собой и сквозь сцепленные зубы процедил — "Кажись, касательное".

На задний двор тем временем выскочило несколько человек с автоматами во главе с Виктором Калашниковым. Сухоцкий скомандовал:

"Ты давай-ка со своей рукой шагом марш в медпункт к Елизавете Ахметовне, а вы" — он обернулся ко вновь прибывшим, — "унесите и заройте трупы".

Настроение как у Сухоцкого, так и у Калашникова было отвратительное. Шутка ли — пришлось застрелить двоих своих бойцов. Еще двое поубивали друг друга ночью, и один при смерти. Никакой войны, никаких бандитов, и в одни сутки сразу такие человеческие жертвы! Сухоцкого едва ли не трясло от пережитого, и речь перед коммунарами, вновь выстроившимися на футбольном поле, держал Виктор.