Андрей Колганов - После потопа

"Здравствуй, Сергей!" — окликнул его с крыльца молоденький часовой с автоматом, с любопытством разглядывая выходящую из машины Настю. — "Проходи, майор тебя ждет".

Так началась для Насти новая жизнь.

Она стала учиться в Зеленодольской школе. Проверив ее знания, учителя определили ее в пятый класс, поставив перед ней задачу — за год не только овладеть программой пятого класса, но и подготовиться сдать экзамены экстерном за шестой, чтобы сократить разрыв со своими сверстниками. А по окончании седьмого ей предстояло сдавать экстерном за восьмой.

В Рыбаково она так и не попала. Теперь там из первого состава коммуны жило не больше полусотни человек, еще десятка три пришлых, да сотни две ребятишек. В поселке оставались лишь детский комбинат, куда входили ясли, детсад и школа, рыболовецкая бригада, полевая и животноводческая бригада, бригада лесхоза, бригада нефтяников, обслуживавшая единственную буровую в двенадцати милях от побережья, ремонтные мастерские — и все. Из взрослых состояла группа самообороны — небольшой резерв пограничников полковника Айтуллина. Отряд пограничников, развернутый до двух рот за счет регулярных пополнений призывниками, превратился в профессиональный воинский контингент. Это была большая сила — ведь ядро ее составляли около пятидесяти тридцатилетних, еще довольно молодых, но уже матерых обстрелянных мужиков, вооруженных до зубов.

Большая же часть коммунаров перебралась в Зеленодольск. В городке были сконцентрированы основные воинские силы ополченцев, помимо школы, действовали филиалы университета и технического училища, офицерские курсы, исследовательская лаборатория, работал нефтеперегонный завод, ремонтно- механический завод, автохозяйство, цех по производству стройматериалов, мясоперерабатывающий цех, маслобойка…

Немалое число коммунаров обосновалось и в Городе. Они, вместе с несколькими тысячами беженцев, вернувшихся с востока области, восстановили часть городских предприятий, электростанцию, ввели в строй небольшой кусочек портового хозяйства, обеспечивали железнодорожное движение на юг — к полякам, на север — к Зеленодольску, и на восток — до самой литовской границы. Калашников к этому времени оставил военную службу и преподавал в университете, объединявшем в себе медицинский, педагогический, гуманитарный и политехнический факультеты, готовившие для области специалистов — учителей, врачей, экономистов, инженеров.

Рота коммунаров составляла не главную воинскую силу в Городе. Однако все признавали их авторитет и все отряды ополченцев в Городе подчинялись командованию Северо-Западной сводной Земландской территориальной дивизии. Только батальон охраны представительства Федерального правительства был особняком.

Авторитет коммунаров объяснялся достаточно прозаично. В их руках были ресурсы нефтепродуктов, что заставляло считаться с ними не только местных лидеров, но и соседних поляков, и литовцев, покупавших у них бензин, керосин и солярку. У литовцев было немного своей нефти, и свои нефтеперерабатывающие мощности, но после того, как почти совсем прервались поставки сырой нефти из России, и сгорел нефтеперерабатывающий завод в Мажейкяй, им явно не хватало. Кроме того, Северо-Западная дивизия — люди Айтуллина и ополченцы, костяк которых составляли ветераны Рыбаковской коммуны — была самой хорошо вооруженной, обученной и дисциплинированной воинской силой на добрые полторы сотни километров вокруг.

Однако Настя узнала обо всем этом далеко не сразу. В школе она стала специализироваться по биологии, а в старших классах получила широкую специализацию "медсестра-ветеринар-агроном". Военную подготовку она получила по двум специальностям — "санинструктор" и "снайпер". Летняя практика проходила у нее в кооперативе недалеко от Зеленодольска — в поселке Ястребки-I. Лишь в последнем классе ей довелось побывать в Городе проездом. Ее и еще двух школьников отправили в мае вместе со старым ветеринаром к пограничному пункту на железной дороге у польской границы — принимать партию свиней, купленных в Польше в обмен на бензин.

Пассажирский поезд до города ходил только дважды в неделю — по вторникам и пятницам, отправляясь в 9 часов утра. Поэтому отправились на грузовом. Настя быстро позавтракала в столовой вместе с несколькими подругами по интернату, где жило примерно три десятка детей — сирот и еще несколько ребятишек, родители которых временно работали вне Зеленодольска — в Городе и на нефтепромыслах. Когда она подошла к старенькому зданию железнодорожного вокзала, из-за которого виднелся хвост состава, готового к отправлению, ее окликнул рослый, плечистый и светловолосый парень с изящными чертами лица:

"Эй, Настюха! Мы уже здесь! Поторапливайся!"

Настя ускорила шаг, и, подойдя к ожидавшей ее небольшой группе, остановилась и вежливо поздоровалась:

"Доброе утро!" — и добавила, поглядев в глаза высокому парню, окликнувшему ее, — "Здравствуй, Николай".

Настю нисколько не смущал тот факт, что предстоит возиться со свиньями. К крестьянской работе она давно уже привыкла. Да и не свиньи ее больше всего занимали в этой поездке. С ней вместе ехал Николай Мурзин — одноклассник и предмет ее тайных воздыханий. Впрочем, она не особенно скрывала своего отношения к нему, и Колька воспринимал это вполне благосклонно. Хотя он, крепкий парень с красивой фигурой, имевший начальные военные специальности "разведчик" и "артиллерист-заряжающий", не был обойден благосклонностью девчонок, Настя не без оснований рассчитывала на его ответное внимание.

Пока поезд из нескольких вагонов во главе с маневровым тепловозом тащился около часа от Зеленодольска до Города, Настя, развалившись рядом с Николаем на мешках с зерном, с любопытством глядела через полуоткрытую грузовую дверь на пробегавший мимо пейзаж. Когда поезд подошел к Ольховке, показались развалины станционного здания и множество обгоревших стволов деревьев, часть из которых была в беспорядке повалена и переломана. Былое пепелище уже покрылось травой, а между черных стволов поднимался молодой подрост.

Они быстро миновали этот участок, и неясные грустные мысли, мелькнувшие было у Насти в голове, быстро рассеялись. Она так и не промолвила вслух ни слова. Колькины руки обнимали ее за плечи, губы то и дело касались шеи. Большего себе он, в присутствии еще двух человек, находившихся в вагоне, не позволял.

На полуразрушенном Южном вокзале они задержались. Поезд к польской границе шел отсюда только на следующий день. Железнодорожники поместили их в своем доме, стоявшем неподалеку от порта, примерно в километре от вокзала. Дома рядом с вокзалом хранили на себе следы старых разрушений, и восстанавливать их так, чтобы они стали пригодны для жилья, было бы хлопотно. А это дом стоял в ложбинке недалеко от реки и был в довольно приличном состоянии. Там было много пустых квартир, и вся ветеринарная команда, забравшись пешком на шестой этаж, заняла две двухкомнатные квартиры.