Быков Андрей - Псы границы

- Как это? - не понял Циркач, - Чем отстреливаться?

- Ну, как чем? - хмыкнул Зелёный и ткнул себе пальцем за спину, - Хвост поднял и - залпами! Но, правда, не попадает, - тут же уточнил Зелёный, покосившись на вышедшего из казармы Степняка, уже переодевшегося в сухое, - сосна слегка под наклоном к реке растёт. Так что всё мимо летит. А Степняк - лезет!

Я-то со стороны смотрю, лучше него всё, что происходит, вижу. И вдруг понимаю, что дальше ничего хорошего не будет. И кричу ему, мол, слазь оттудова, не лезь дальше! А он - ни в какую. Я его, говорит, уже почти достал! Вы знаете, в какой-то момент я уже тоже думал, что он этого енота достал. Но тут сосна под весом Степняка понемногу начинает сгибаться и наклоняться в сторону реки. Он этого сначала не заметил, а потом уже поздно было.

- В смысле? - уточнил Дворянчик, посмеиваясь, - Сосна сломалась?

- Да нет, - отмахнулся Зелёный, - не сломалась. Просто она вдруг так сильно согнулась, что Степняк, не ожидавший такого выпада с её стороны, разжал руки и полетел мимо енота прямо в реку...

Мы покатились со смеху, представив себе летящего с дерева в реку Степняка.

- Это ещё не всё! - замахал руками Зелёный, - После того, как Степняк выпустил из рук сосну и полетел в воду, дерево, понятное дело выпрямилось...

- И чего? - задавив в груди смех, выдохнул Одуванчик.

- И дико орущий енот, тоже не ожидавший такого разворота, подброшенный сосной, полетел в другую сторону, шагов на пятьдесят, в кусты... Ну, точно, как камень, выпущенный из пращи.

Народ катался по земле, давясь и икая от смеха. Кто-то в приступе веселья колотил по земле кулаком, кто-то, держась за живот, стонал в изнеможении...

- Но и это ещё не всё! - перекрикивая смеющихся, продолжал Зелёный, - В это время мимо пролетала ворона. Я не знаю, что она подумала, когда её обогнал летящий мимо и орущий енот, но я сам видел, как она в воздухе перевернулась кверху лапами и тоже заорала!

Сказать, что мы были в истерике, это ничего не сказать. Народ буквально задыхался от хохота. А взглянув на хмуро улыбающегося Степняка, опять хватался за животы в новом приступе смеха.

- А что Степняк? - сквозь смех спросил Дворянчик.

- А Степняк вылез из реки, прыг в седло и - ходу до казармы галопом! Переодеваться! - смеясь, ответил Зелёный.

- Слышь, братан, - хлопнул Степняка по плечу Грызун, - может, мы тебя теперь по другому звать будем?

- Это как? - насторожился тот.

- Катапульта!

- Не! - отрицательно замахал руками Циркач, - Не катапульта! Гроза енотов!

- Вот вы смеётесь, - с явным сочувствием произнес Одуванчик, вытирая слёзы, выступившие на глазах от смеха, - а ведь Степняк на зиму без енотовой шапки остался...

Ответом ему было новое ржание всех присутствующих.

Как я и предупреждал, в субботу на праздник выехали не все. На посту оставались Полоз и Грызун. Ничего не поделаешь - очередь! Я пообещал им, что отпущу в посёлок позже, через пару дней после праздника. А пока, согласно очерёдности, пусть несут службу. Да Степняк уехал ещё на день раньше. По поводу него у меня со старостой уже пару месяцев, как действовал уговор, что по возможности буду отпускать Степняка в деревню почаще. Какой-никакой, а всё ж - кузнец. Летом для него в деревне работы - выше крыши. Ну, а за это к нам мужики из посёлка помогать в строительстве приезжали. Кузнец наш, как я слышал, уже и подругу себе в посёлке завёл, обживаться начал. Но на службе это никак не отражалось. И на площадку в свой черёд поднимался, и на занятиях заметное усердие выказывал. Ну, а коли так, то чего ж человеку в обустройстве жизни мешать?

Да и не только Степняк себе подружку завёл. Остальные тоже, приезжая в посёлок, не скучали. Даже наш скромняга и тихоня Одуванчик сошёлся с молодкой лет двадцати с небольшим. Мужа своего она потеряла аккурат прошедшей зимой. Пошёл на охоту, да и не вернулся. Только по весне, когда снега сошли, отыскали его случайно сельчане в одной из расщелин. Видать, в снег провалился, а выбраться не сумел. Так и замёрз там... И осталась молодая баба одна с сыном пятилетним на руках. Понятное дело, погоревала сколько-то времени. Дак ведь жизнь-то не остановилась... А тут мы приехали. Вот и присмотрела она себе скромного, рассудительного да работящего паренька. И он, семью свою потерявший, тоже к ней душой потянулся. Так и стал Одуванчик все свои выходные на вдовьином дворе проводить, помогая ей хозяйство поднимать.

...Праздник деревенский начинался с того, что группа ряженых сельчан, возглавляемых духом - покровителем полей, садов и пастбищ, обходила весь посёлок, собирая с каждого дома по небольшому снопику колосьев. В жертву этому самому духу (тоже - ряженому, понятное дело). Ходили они с плясками и шутками, распевая положенные гимны, как самому духу, так и его многочисленным ряженым помощникам.

Обойдя все дома, процессия выходила на деревенскую площадь, где из собранных снопиков складывался один большой стог. Туда же кидали зарезанных прямо на площади курицу и молоденького ягнёнка, клали соты с мёдом и разные фрукты и овощи. После чего староста вручал духу-покровителю горящий факел, сопровождая процесс вручения торжественной речью с благодарностью за обильный урожай и пожеланием и впредь не обделять сельские поля, сады и стада святым покровительством. "Дух", приняв факел, благодарил за подношения и клятвенно заверял, что и далее будет заботиться о жителях села, об их достатке и сытости. Не преминув при этом напомнить, что и сельчане, в свою очередь, должны усердно трудиться на полях и в садах, да заботиться о своих стадах и птичниках, а не валяться на полатях, милости от богов дожидаючись. После дружных заверений сельчан, что так оно всё и будет, "дух" милостиво раскланивался на четыре стороны и поджигал сложенный на площади стог. Куда и кидал использованный факел.

После этого начинались пляски, песни, вождения хороводов и игры.

На столах, установленных по бокам площади, каждый дом выставлял своё угощение для всех желающих. Пироги, сыры, колбасы, сотовый мёд, кислое и пресное молоко, каши, пареные, жареные и варёные овощи, свежие фрукты и ягоды, разнообразные копчёности так и притягивали взор и заставляли бежать слюну. Свежее пиво и молодое вино, разлитые в разноразмерные бочонки, бочки и кувшины, стояли тут же, маня к себе и соблазняя буквально нырнуть в их глубь и там забыться. Я своих по поводу питья предупредил сразу. Пить можно. Но ежели кто завтра утром на коня самостоятельно не влезет, будет порот нещадно. Парни морды покривили, но к сведению приняли...

Посёлок гудел и гулял до глубокой ночи. Я потерял своих из виду, едва только сумерки начали опускаться на землю. Да, откровенно говоря, не особо за ними и смотрел. К тому моменту, будучи уже сам в заметном подпитии, я ходил в обнимку со знакомой мне селяночкой-брюнеточкой средних лет, обладавшей довольно гибкой спинкой и заметными со всех сторон приятными достоинствами. А уж когда совсем стемнело, мы нашли стоявший в сторонке сеновал и, рьяно помогая друг другу, восславили духов плодородия со всем возможным старанием и усердием.